Эдвард Бульвер-Литтон - Король англосаксов

Рядом с Гарольдом гарцевал на статном коне Тостиг, лицо которого было закрыто громадным забралом. Он по дороге присоединился к брату с пятью или шестью десятками вооруженных сеорлей – больше он не мог отыскать себе в помощь. Казалось, будто братья не ладили друг с другом: лицо Гарольда пылало и голос его звучал резко и строго, когда он произнес:

– Брани меня, как хочешь, Тостиг, но не могу же я, подобно хищному зверю, напасть на своих земляков, не переговорив с ними предварительно – по мудрому обычаю наших предков.

– Черт возьми! – воскликнул Тостиг. – Да ведь это просто срам и позор – переговариваться с бунтовщиками и разбойниками!.. С какой же целью двинулся ты против них со всей армией? Я думал, что ты хочешь смирить, проучить их.

– Нет – творить правосудие. Я задался единственно этой мыслью, Тостиг.

Тостиг не успел ответить, потому что к ним приближались нортумбрийские послы под предводительством старейшего из танов.

– Клянусь кровавым рыцарским мечом, к нам подходят изменники – Гамель Бьерн и Глонейон! – воскликнул Тостиг. – Ты, конечно, не выслушаешь их? А если сделаешь это, то я удалюсь… подобным наглецам я отвечаю только ударом секиры.

– Тостиг, Тостиг, ведь это самые знаменитые вожди твоего графства!.. Будь же благоразумнее: вели отпереть городские ворота – я намерен выслушать послов в городе.

– Берегись же, если ты решишь дело не в пользу брата! – прошипел Тостиг и поскакал в город к воротам Нортемптона.

В воротах Гарольд соскочил с коня, стал под знаменем короля и собрал вокруг себя знатнейших из вождей. Нортумбрийцы почтительно подошли к нему.

Первым заговорил Гамель Бьерн. Хотя Гарольд заранее был уверен, что Тостиг подал повод к восстанию, но рассказ Гамеля Бьерна превзошел все его ожидания: Тостиг не только взимал противозаконную дань, но и совершал возмутительные убийства. Между прочим, он пригласил к себе в гости некоторых высокородных танов, которые противились его требованиями, и велел своим слугам умертвить их.

Вообще его злодейства были настолько страшны, что кровь буквально стыла в жилах Гарольда, когда ему передали перечень их.

– Можешь ли ты теперь осудить нас за то, что мера нашего терпения переполнилась? – спросил Гамель Бьерн, окончив свою жалобу. – Сначала возмутилось только двести человек, но потом к нам присоединился весь народ. Даже в других графствах нашлись сочувствующие нам: друзья стекаются к нам отовсюду. Прими к сведению, что тебе придется вступить в бой с половиной Англии, а не с горстью мятежников, как ты, можешь быть, предполагал.

– Но вы, таны, – начал Гарольд, – выступили уж не против вашего графа, Тостига, а угрожаете королю и закону. Несите ваши жалобы государю и Витану. Предоставьте им рассудить вас с графом и будьте уверены, что виновного накажут, правого же оправдают.

– Так как ты, благородный граф, вернулся снова к нам, то мы готовы стать перед королем и Витаном, – ответил Гамель Бьерн выразительно. – Пока же тебя не было, мы могли надеяться только на свое оружие.

– Я благодарен вам за ваше доверие ко мне, – произнес растроганный Гарольд, – но должен заметить, что вы слишком несправедливо относитесь к королю и к Витану, если сомневаетесь в их беспристрастности. Вы думали, что достаточно доказать вину Тостига, если прибегли к оружию, но этого мало. Я верю, что граф Тостиг преступил границы своей власти и нарушил ваши права, верю, что он чересчур увлекся, но вы не должны забывать, что едва ли вам удастся найти другого вождя, который обладал бы таким бесстрашным сердцем и такой твердой рукой, как Тостиг, и был бы так способен защитить вас от страшных набегов морских королей. Он сын датчанки – помните это и простите ему, как одноплеменнику. Если вы опять примете его в качестве вашего графа, то я, Гарольд, обещаюсь его именем, что он больше никогда не будет забываться против вас и ваших законов.

– Лучше и не говори об этом! – воскликнули таны. – Мы люди свободные и не хотим иметь гордых и своевольных вождей – наша свобода для нас дороже жизни!

Гарольд заметил по лицам своих танов, что они одобряют эти слова и что ему, как он ни любим и ни уважаем, трудно было бы принудить их поднять оружие на своих земляков, которых они, вдобавок, считали полностью правыми. Но сдаться на доводы Гамеля Бьерна и прекратить сразу дело, решив его в пользу бунтовщиков, он тоже не мог, так как от Тостига можно было ожидать всего самого худшего, если бы Гарольд восстановил его против себя. Вследствие этого он пригласил вождей прийти к нему через несколько дней и за это время обдумать их требования, чтобы их можно было представить королю.