Жорж Санд - Нанон. Метелла. Орко (сборник)

В то время когда монархическое большинство Национального собрания стремилось восстановить монархию, Жорж Санд считала абсолютную форму правления «бедствием». Однако ее прежний радикализм оказался притушенным с возрастом, а прежде всего событиями первой пролетарской революции в Париже. Жорж Санд ждала теперь спасения от умеренной республики, в которой, как предохранительный клапан против гражданской войны, сохранится всеобщее избирательное право. Не дух 1848 года, а буржуазная мудрость стабилизирующейся Третьей республики привлекает Жорж Санд, которая в 70-е годы оставила позиции, занимаемые ею в 1848 году, и сблизилась в своих политических воззрениях со сторонниками умеренной буржуазной республики.

События 1870–1871 годов отразились на творческих планах писательницы. Возникла идея книги, связанной с революционными событиями прошлого, которое можно сопоставить с настоящим и противопоставить ему.

К тематике, связанной с буржуазной революцией конца XVIII века, Жорж Санд обращалась не впервые. В «Мопра» читатель в конце романа встречается с революционными событиями 1789–1794 годов. В большей степени относится это к «Кадио». Однако «Нанон» – единственный роман, целиком связанный с эпохой этой великой буржуазной революции. Его можно назвать одним из наиболее исторических романов Жорж Санд.

На страницах «Нанон», в ее важнейших персонажах воплощены интересы трех сословий дореволюционной Франции, столкнувшиеся в годы революции. Приор Фрюктюё представляет первое, духовное сословие, Эмильен де Франквиль – дворянство, а Костежу – буржуазную часть третьего сословия, большинство которого – крестьянство – персонифицировано в главной героине, Нанон. Конечно, никто из этих лиц не выражает и не может полностью выражать взгляды своего сословия, так сказать, в хрестоматийном виде. Дворянин Эмильен, например, приемлет революцию, как приняло ее на начальных этапах либеральное дворянство. Костежу в своем политическом развитии проходит ряд этапов, как прошли их различные группы буржуазии, последовательно становившиеся у власти во время революции, – от конституционализма к взглядам жирондистов, якобинцев, а затем к разочарованию в революции. Он «символическая фигура, воплощающая в себе всю гамму настроений, которая переживалась средними „патриотами” французской революции со всей их неустойчивостью» (Н. Кареев. Французская революция в исторических романах. Пг., 1923. С. 27.).

Для Жорж Санд история не самоцель, она скорее нужна ей для того, чтобы осмыслить современность. Она не стремилась к соблюдению хронологии событий. И все же роман передает дух эпохи и чувства, волновавшие тогда людей. Подобно Вольтеру, который, по известному выражению А. С. Пушкина, заставлял героев своих трагедий провозглашать принципы его философии, главные действующие лица «Нанон» высказывают взгляды Жорж Санд в том виде, в каком они сложились под влиянием франко-прусской войны и Парижской коммуны.

Герои романа слышат о происходящих где-то далеко переменах, выступлениях, новых законах. Сведения эти медленно доходят до отдаленной провинции, но постепенно события властно вторгаются в их жизнь, и персонажи романа становятся, часто помимо собственной воли, участниками великой исторической драмы.

Прямо или косвенно в романе нашли отражение почти все важнейшие события революции – и крестьянский вопрос, и война против феодальной Европы, и проблемы якобинской диктатуры, и многое другое. Пожалуй, все этапы разрешения аграрного вопроса, этой основной задачи революции, отразились в романе. Затронута и проблема формирования французской нации в процессе революционных потрясений. «Теперь для всех французов один закон… с этого времени у нас у всех одна родина», – говорит Эмильен. Однако ведущее место в романе занимают общие проблемы революции, и прежде всего те, которые связаны с якобинской диктатурой.

Для основных действующих лиц характерна умеренность их политических взглядов. Даже вольтерьянское осуждение церкви приором Фрюктюё не делает его более радикальным. Он, как и другие, возвеличивает деятельность Учредительного собрания, противопоставляя его революционной коммуне 1792 года, ставшей решающей силой после свержения монархии. Они приемлют конституцию 1791 года, превратившую Францию в ограниченную монархию, жирондистскую республику, и отрицательно относятся если не к якобинцам, то к их методам. Говоря, что якобинцы «катятся по наклонной плоскости», Фрюктюё подчеркивает при этом внутреннюю честность якобинцев, их убежденность в правоте своих идей. Для них «революция дороже всего на свете, даже собственной совести», они действуют «во имя общего дела… на благо человечества». Эмильен де Франквиль также одновременно оправдывает якобинцев и осуждает их методы. Народ «в будущем проклянет наши имена! – восклицает Костежу. – Вот какая награда ожидает нас за то, что мы пытались создать общество, основанное на братском равенстве, и веру, осененную разумом». Речи, вложенные писательницей в уста своего героя в 1872 году, точно отразили взгляды французских либеральных литераторов. На протяжении многих лет эти взгляды почти не менялись, что можно обнаружить в ряде произведений, посвященных французской буржуазной революции. Так, герой романа Анатоля Франса «Боги жаждут» Эварист Гамлен, тоже готовый всем пожертвовать для счастья человечества, говорит ребенку, встреченному им в саду: «Я жесток, так как хочу, чтобы ты был счастлив. Я жесток, так как хочу, чтобы завтра все французы упали друг другу в объятья». Эта «безжалостная любовь» к людям, эта двойственность в оценке якобинцев сближает героев произведений Жорж Санд и Анатоля Франса, отделенных друг от друга сорокалетием.