Александр Дюма - Сорок пять. Часть вторая, третья

– Да, один заменяет! И неплохо, видно, – со вздохом пробурчал Шико.

Шико, взглянув на приготовления к отъезду, не мог удержаться и не заметить вполголоса, что охота короля Генриха Наваррского не так парадна, как короля Генриха Французского. Не больше двенадцати – пятнадцати дворян – среди них и виконт де Тюренн – составляли всю свиту короля. Дворяне эти только казались богатыми, а на самом деле не имели таких доходов, чтобы позволить себе бесполезные, а иногда даже и необходимые издержки. Поэтому все они вместо охотничьих костюмов обрядились в шлемы и латы.

– Уж не обзавелись ли гасконские волки мушкетами и артиллерией? – тихонько осведомился по этому поводу Шико.

Генрих услышал вопрос, хотя и не прямо ему адресованный, и приблизился к Шико.

– Нет, сын мой, у гасконских волков нет ни мушкетов, ни артиллерии. Но зато есть когти и зубы: охотясь за ними, приходится иногда попасть в ров, а там легко изорвать шелковое платье, кружева и даже сукно, но не латы.

– Это, конечно, причина, – проворчал Шико, – но неубедительная.

– Что делать, – улыбнулся Генрих, – не сумел сыскать получше.

– Придется довольствоваться этой.

– Ты сердишься на меня, что я разбудил тебя, чтобы утащить с собой на охоту?

– Клянусь честью, сержусь! Я не охотник, и мне, ленивцу, надо же чем-нибудь заниматься. А вы заранее восхищаетесь при воспоминании, сколько волков достается каждому из двенадцати охотников.

– А, да! – король только посмеялся. – Прежде платье тебе не понравилось, потом – число. Потешайся, потешайся над нами, любезный Шико!

– О государь!

– Но заметь себе, что ты вовсе не снисходителен, сын мой. Беарн гораздо меньше Франции. Там король выезжает всегда с двумя сотнями, а я, как видишь, – с двенадцатью, ну с пятнадцатью. Но иногда здесь случается то, чего не бывает во Франции: дворяне, узнав, что я еду на охоту, оставляют свои замки, дома и, присоединяясь ко мне, составляют порядочную свиту.

– Вы увидите, государь, что, к несчастью, я не буду иметь чести присутствовать при подобном случае.

– Как знать! – протянул насмешливо Генрих.

Через полчаса по выезде из Нерака, когда они были уже в поле, Генрих поднес к глазам руку, всматриваясь.

– Что там? – полюбопытствовал Шико.

– Да, я не ошибаюсь! Посмотри, любезный Шико, вон, в стороне городка Муарас, – не видишь ли ты там всадников?

Шико привстал на стременах.

– Да, это всадники, – Шико вглядывался с большим вниманием, – но не охотники.

– Не охотники?

– Нет. Эти всадники вооружены, как Роланд и Амадис.

– Э, платье ничего не доказывает, любезный Шико. Взять хоть нас – не платье делает охотником.

– Но я вижу там по крайней мере человек двести!

– Что ж из этого, сын мой? Муарас хорошо платит свою подать.

Любопытство Шико возрастало. Всадники – в еще большем числе, чем предположил Шико, их было около двухсот пятидесяти – в молчании присоединились к королевской свите. Каждый хорошо вооружен, на доброй лошади. Командир их, человек с приятным, благородным лицом, подъехал к Генриху и почтительно поцеловал его руку.

Переправились вброд через Жерс. Между Жерсом и Гаронной к ним присоединился другой отряд, человек сто. Командир приблизился к Генриху и, казалось, приносил извинения, что не привел больше охотников. Генрих принял извинения и подал ему руку.

Скоро дошли до Гаронны и начали переправляться так же, как и через Жерс, но Гаронна гораздо глубже Жерса, и пространство в сорок – пятьдесят шагов пришлось преодолевать вплавь. Однако против ожидания все достигли другого берега благополучно.

– Боже правый! – воскликнул Шико. – Вот какими упражнениями вы занимаетесь, государь! У вас мосты и выше и ниже Ажана, а вы переправляетесь вплавь!

– Любезный Шико, мы ведь дикари, дикарям многое можно простить. Ты знаешь, покойный брат мой, Карл, называл меня своим вепрем, а вепрь – но ты ведь не охотник, ты не знаешь – никогда не посторонится, всегда идет напрямик. Раз уж меня так назвали, я и подражаю ему – тоже иду напрямик. Попадется река – я через реку; город стоит передо мной – черт возьми, я ем его, как пирог.

Эта шутка Беарнца вызвала всеобщий смех. Один господин де Морне, ехавший всегда рядом с королем, не смеялся – он довольствовался улыбкой: для него это было признаком самого веселого расположения духа.

– Морне сегодня очень хорошо настроен, – заметил обрадованный Генрих на ухо Шико, – даже откликнулся на мою шутку.