Павел Анненков - Н. В. Гоголь в Риме летом 1841 года

В последнем этаже дома, в просторной передней, я наткнулся на сухого краснощекого старичка, почтенного владельца этажа, г. Челли, с которым так дружно жил впоследствии, и спросил его о квартире Гоголя. Старичок объявил, что Гоголя нет дома, что он уехал за город, никому неизвестно, когда будет назад, да и по прибытии, вероятно, сляжет и постель и никого принимать не станет. Видно было, что почтенный старичок выговаривал затверженный урок, который ему крепко-накрепко был внушен Гоголем, боявшимся посетителей как огня. Но покуда я старался убедить его в своих правах на свидание с его жильцом, дверь прямо перед нами отворилась, и из нее высунулась голова самого Гоголя. Он шутливо сказал старичку: «Разве вы не знаете, что это Жюль из Петербурга? Его надо впустить. Здравствуйте. Что ж вы не приезжали к карнавалу?» – прибавил он по-русски, вводя меня в свою комнату и затворяя двери. Надо сказать, что около 1832 года, когда я впервые познакомился с Гоголем, он дал всем своим товарищам по Нежинскому лицею и их приятелям прозвища, украсив их именами знаменитых французских писателей, которыми тогда восхищался весь Петербург. Тут были Гюго, Александры Дюма, Бальзаки и даже один скромный приятель, теперь покойный, именовался София Ге. Не знаю, почему я получил титул Жюль Жанена, под которым и состоял до конца {4} 4 Жанен Жюль (1804–1874) – французский беллетрист, фельетонист, мастер легкой, салонно-развлекательной прозы. В письмах с упоминанием об Анненкове и к самому Анненкову Гоголь удержал за ним это имя вплоть до позднейшего времени. Очевидно, оно, как и характеристика «восковой человек», в представлении сатирика соответствовало некоторым чертам духовного облика Анненкова. . Комната Николая Васильевича была довольно просторна, с двумя окнами, имевшими решетчатые ставни изнутри. Обок с дверью стояла его кровать, посередине большой круглый стол; узкий соломенный диван, рядом с книжным шкафом, занимал ту стену ее, где пробита была другая дверь. Дверь эта вела в соседнюю комнату, тогда принадлежавшую В. А. Панову {5} 5 В последнем прижизненном издании воспоминаний М. Стасюлевич допустил ошибку – напечатал В. А. Панаев, хотя в ответ на его запрос Анненков специально разъяснял: «Прежде меня жил с Гоголем В. А. Панов, комнату которого я и занял. Это был молодой, добрый и несколько туповатый славянофил. Умер рано; от него есть в литературе путешествие не то в Хорватию, не то в Боснию или Герцеговину» ( Стасюлевич ). Как явствует из писем Гоголя и подтверждается мемуарами (см. Гоголь в воспоминаниях ), не Панаев, а именно В. А. Панов, родственник Аксаковых, выехал с Гоголем в мае 1840 г. из Москвы в качестве его попутчика до Рима. Под диктовку Гоголя Панов начал переписку первого тома «Мертвых душ». , а по отъезде его в Берлин доставшуюся мне. У противоположной стены помещалось письменное бюро в рост Гоголя, обыкновенно писавшего на нем свои произведения стоя. По бокам бюро – стулья с книгами, бельем, платьем в полном беспорядке. Каменный мозаичный пол звенел под ногами, и только у письменного бюро да у кровати разостланы были небольшие коврики. Ни малейшего украшения, если исключить ночник древней формы, на одной ножке и с красивым желобком, куда наливалось масло. Ночник, или, говоря пышнее, римская лампа, стояла на окне и по вечерам всегда только она одна и употреблялась вместо свечей. Гоголь платил за комнату.20 франков в месяц.

Последнее мое свидание с Гоголем было в 1839 году, в Петербурге, когда он останавливался в Зимнем дворце, у Жуковского. Первые главы «Мертвых душ» были уже им написаны, и однажды вечером, явившись в голубом фраке с золотыми пуговицами, с какого-то обеда, к старому товарищу своему Н. Я. Прокоповичу {6} 6 Прокопович Николай Яковлевич (1810–1857) – товарищ Гоголя по Нежинскому лицею; впоследствии преподаватель русского языка и словесности в Первом кадетском корпусе в Петербурге, поэт небольшого дарования, ближайший и самоотверженный друг Гоголя до конца его дней, редактор первого прижизненного издания его сочинений. Прокопович близко знал Белинского, был в дружеских отношениях со многими из его окружения в Петербурге (с А. А. Комаровым, Анненковым и др.). Наезжая в Петербург, Гоголь встречался у Прокоповича или на квартире его друга Комарова с интересовавшими его петербургскими литераторами. Встреча на квартире Прокоповича, о которой ниже пишет Анненков, посвященная чтению первых четырех глав первого тома «Мертвых душ», могла произойти в ноябре – декабре 1839 г., во время пребывания Н. В. Гоголя в Петербурге. , он застал там всех скромных, безызвестных своих друзей и почитателей, которыми еще дорожил в то время… Мы уже узнали, что он собирался прочесть нам новое свое произведение, но приступить к делу было не легко. Гоголь как ни в чем не бывало ходил по комнате, добродушно подсмеивался над некоторыми общими знакомыми, а о чтении и помину не было. Даже раз он намекнул, что можно отложить заседание, но Н. Я. Прокопович, хорошо знавший его привычки, вывел всех из затруднения. Он подошел к Гоголю сзади, ощупал карманы его фрака, вытащил оттуда тетрадь почтовой бумаги в осьмушку, мелко-намелко исписанную, и сказал по-малороссийски, кажется, так: «А що се таке у вас, пане?» Гоголь сердито выхватил тетрадку, сел мрачно на диван и тотчас же начал читать при всеобщем молчании. Он читал без перерыва до тех пор, пока истощился весь его голос и зарябило в глазах. Мы узнали таким образом первые четыре главы «Мертвых душ»… Общий смех мало поразил Гоголя, но изъявление нелицемерного восторга, которое видимо было на всех лицах под конец чтения, его тронуло… Он был доволен. Кто-то сказал, что приветствие Селифана босой девочке, которую он сажает на козлы вместо проводника от Коробочки, – приветствие «ноздря» – не совсем прилично. Все остальные слушатели восстали против этого замечания как выражающего излишнюю щекотливость вкуса и отчасти испорченное воображение, но Гоголь прекратил спор, взяв сторону критика и заметив: «Если одному пришла такая мысль в голову – значит, и многим может прийти. Это надо исправить». После чтения он закутался, по обыкновению, в шубу до самого лба, сел со мной на извозчика, и мы молча доехали до Зимнего дворца, где я его ссадил. Вскоре потом он опять исчез из Петербурга {7} 7 Н. В. Гоголь уехал в конце декабря 1839 г. в Москву, а в мае 1840 г. за границу. Осенью 1840 г. он был уже в Риме. .