Алексей Потехин - Бедные дворяне

– Ну, значит, древняя дворянская кровь немножко помутится в потомстве от чуждой примеси… А что ваша Ольга Ивановна?

– Она здорова. Пойдемте к ней. А ты, братец Осташков, побудь здесь. Как станем садиться обедать, я пришлю за тобой. В женском обществе ты будешь еще стесняться с непривычки, – прибавил Паленов, с улыбкою смотря на Неводова.

– Да и Ольга Ивановна, неприготовленная, может смутиться от неожиданного появления такого дорогого гостя! – сказал Неводов в том же тоне.

И оба со смехом вышли из кабинета.

Никеша остался один. Долго он сначала сидел неподвижно, осматриваясь кругом с любопытством: все в этом кабинете было для него ново и удивительно: и мягкие кресла и диваны, и большие шкафы со стеклами, за которыми виднелись позолоченные корешки книжных переплетов, и письменный стол с большой бронзовой чернильницей, изображавшей Эсмеральду, и с разными пресс-папье, и зеркало, в котором Осташков видел себя всего, с ног до головы. Наконец он осмелился, встал и начал ходить от одной вещи к другой, каждую внимательно рассматривая. В этом занятии нашел его Абрам, вошедший в кабинет.

– Ты, барин, руками тут ничего не трогай, – сказал он Никеше недружелюбно, – ведь он помнит, какая вещь у него как лежит; ты переложишь, а мне после достанется за тебя.

– Я ничего не трогаю-с! – отвечал оробевший Никеша.

– Ну и не трогай.

Никеша неподвижно сел на прежнее место. Абрам подошел к зеркалу и стал барской гребенкой причесывать свои волосы, как будто желая показать, что вот, мол, тебе не позволяю трогать ничего, а сам могу. Потом он сел в вольтеровы кресла на барское место.

– На что, барин, сюртук-то выпросил? Не стыдно? Холопское платье хочешь носить: что холопу следует после господ, то ты выпросил… А еще барин!..

– Да я не просил: они сами-с дали…

– Да я бы на твоем месте не взял, коли ты чувствуешь, что ты есть барин… А ты и рад…

Никеша смутился, опустил глаза в землю и не знал, что говорить.

– Э-эх! – произнес Абрам презрительно и с упреком, встал и ушел.

Через несколько минут в кабинет заглянула Прасковья Федоровна и, видя там одного Никешу, осторожно вошла.

– Ну, что ты сидишь-посиживаешь? – спросила она его с любовью. – Велели на стол накрывать, скоро и тебя туда позовут. Ну, что вы, о чем поговорили?

Никеша рассказал ей, что приезжий гость сначала посмеялся над ним, а после звал к себе и лошадей хотел прислать, передал с великим огорчением и разговор свой с Абрамом.

– Ты вот этому-то радуйся, что барин-от тебя в гости звал; а на холуя-то наплюй. Холуй-холуй и есть. Вот как в другой раз придешь, так дай ему гривенник и лучше его для тебя не будет. Известно им чего надо, Хамову отродью.

Прасковья Федоровна в припадке негодования позабывала собственное свое происхождение.

– Очень уж мне, тетенька, стыдно… Ничего я не знаю, что говорить, что делать… Так индо в жар бросает, – проговорил Никеша…

– Ну, ничего, переймешь, привыкнешь. И пословица говорит: стерпится, слюбится… А на холуев не смотри… Разве он может это понять, что ты и при бедности своей, а все-таки барин и знатного рода? Вон настоящие-то господа так и понимают это, и честят тебя, чего ты стоишь. Слышал, что давеча Николай-то Петрович говорил про тебя, что он как тебя уважает. Небось я и постарше тебя, да не больно меня посадил, а тебя посадил. Так это все звание твое делает. Вот что, милый ты мой друг! Ну теперь сиди же дожидайся, как кушать позовут. А придешь, увидишь барыню, подойди ручку поцелуй, также и у барышень; а будешь сидеть за столом, смотри на господ, старайся перенимать, как они кушают; что они будут делать, то и ты делай… Ну, Господь же с тобой…

Прасковья Федоровна ушла, а Никеша опять остался один, начинал чувствовать сильный голод и ожидал позднего барского обеда с нетерпением. Наконец вдруг двери кабинета приотворились и в них показался лакей Паленова.

– Подите обедать, – сказал он, – да скорее, господа дожидаются.

Никеша, вслед за слугою, вошел в столовую. В ней стоял накрытый для обеда круглый стол, около которого суетилась прислуга, но господ еще никого не было. Впрочем, через несколько минут вошла высокая важная барыня, за ней другая, третья, несколько человек детей и наконец сам барин с гостем.

– А, Осташков, – сказал Николай Петрович, увидя его. – Ты уж здесь. Вот, мой друг, рекомендую тебе нашего нового знакомого! – прибавил Паленов, обращаясь к жене и придавая последним словам насмешливый тон.

Ольга Ивановна молча, едва наклоняя голову, посмотрела на Никешу, который спешил подойти и поцеловать у нее ручку. Ольга Ивановна подала кончики своих пальцев. Затем Никеша счел своею обязанностью поцеловать ручки и у других барынь, пришедших с хозяйкой. С этою целью он подошел к одной из них, которая, в это время стоя к нему боком и наклонясь к маленькой дочери Ольги Ивановны, говорила ей что-то потихоньку. Никеша с протянутой рукой стоял около нее, ожидая, чтобы она его увидела.