Карло Пазеро де Корнелиано - История Вечного Жида, содержащая краткий и правдивый абрис его удивительнейшего путешествия, продолжавшегося почти 18 столетий

Затем мне захотелось выкупаться, и я направился в бесплатные термы Агриппы. Бальнеарий освободил меня от моего платья, а Капсарий учтиво вызвался принять его и коробочки, которые были со мною. Когда я вышел оттуда, то должен был прежде договориться с ним, чтобы получить вещи назад. И я понял, благодаря этому методу, что купальни Агриппы были бы бесплатными в том случае, ежели бы за них платили. Когда все это было позади, я направился на форум Августа. Я увидел здесь множество бездельников, собравшихся в ларьке одного цирюльника, и спросил их: кто из римских дам может быть самой элегантной? Они единогласно отметили Цецилию, дочь Цецилия Исидоруса, который после своей кончины оставил, не упоминая причин, лежащих в основании его богатства, неисчислимое состояние, наследницей которого она была. Чтобы дать представление о богатствах этого человека, достаточно сказать, что на погребение его тела было использовано сто тысяч сестерций, и что ко времени своей смерти он оставил четыре тысячи шестнадцать рабов, три тысячи шестьсот пар волов, двести пятьдесят семь тысяч голов молодого скота и шестьдесят миллионов сестерций в деньгах.

Цецилия была замужем, а ее супруг был наместником Африки, но находился там в совершенном одиночестве, ибо Цецилия не любила провинцию и не желала жить в Карфагене. Ей без успеха говорили, что в древние времена здесь жила Дидона, она же отвечала, что эта принцесса умертвила себя потому, что Эней не смог увезти ее в Рим.

Дворец Цецилии находился на форуме Августа. Я оказался там и поначалу увидел в величественном вестибюле осаждающих его провинциалов и провинциалок, которые хотели увидеть выходящую оттуда элегантную даму, о которой неустанно говорили юные господа, сыновья сенаторов, когда они посещали ее поместья в провинции, и с учтивостью принимали преклонение декурионов и их супружниц.

В вестибюле можно было увидеть лигуров и лигурянок, галлийцев и галлиек, иберов и иберянок, африканцев и африканок и т.д. Все эти люди сидели на мраморных сидениях вокруг вестибюля скрытно, но доступно для публики. После того, как я оценил для себя эти странные фигуры, я вступил во дворцовую часть или Каведиум. Я пересек его и хотел идти в Атриум дворца, но мне воспрепятствовал Остеарий : он должен был сначала получить предписание, но разрешил мне идти, когда я кроме всего прочего отметил, что пришел продать благовония.

Посреди Атриума возвышался алтарь, посвященный Пенатам. Рядом находился большой и прекрасный вход с колоннами, стены которого были выложены из паросского мрамора. В нишах можно было увидеть статуи предков Цецилии, надписи, трофеи. Рельефы напоминали о их великих деяниях. Те же величественные личности были представлены на больших медальонах из серебра, которыми был уставлен Триклиниум дворца. После того, как я прошел не знаю через какое количество отделанных мрамором и выложенных мозаикой залов, я был введен к Цецилии, которая как раз была занята своим туалетом. У нее была одна из двух сотен ее прислужниц, Глицерия, юная гречанка, обладавшая действительно прекрасной фигурой. Она возлагала на нее искуственную корону из лавровых листьев и лепестков лотоса, которая была сделана александрийскими цветочными мастерами. Гречанка принесла маленькие туфли из Сикиона, предназначенные для бала, который должен был состояться на другой день. Цецилия была очень довольна этими двумя предметами, но грустила в тот самый миг, когда она увидела меня вошедшим с вазой из оникса в руках, куда я поместил самые лучшие духи, какие только бывают на свете, грустила о том, что стоит большого труда получить благовония лучшего качества. В вазе был бальзам из Иудеи, кипрские воскурения, здесь был Сторакс из Габалы, здесь был Цинамом, здесь были также королевские воскурения, которые в те времена изготовлялись только для первых лиц, короля парфян, и которые мне подарил парфюмер из Александрии.

Цецилия приняла меня с улыбкою и на таком уровне, что прекрасный запах моих благовоний, вдыхаемый ею, превращал ее взгляд во все более заинтересованный. Она приказала поставить мою вазу на роскошный стол из лимонного дерева и услала прочь раба, который в ее присутствии читал ей новое собрание милетских сказок. Цецилия начала со мной непринужденно беседовать, после чего она справилась у меня об одеянии еврейских женщин, спросила меня, могу ли я совсем не по обычаю большинства моих соотечественников, бывших в Риме, познакомить ее с моими особенными, лично (изобретенными), лекарственными средствами.