Василий Сиповский - Родная старина

Золотой амулет-змеевик Владимира Мономаха

Не осудите меня, дети мои, или иной, кто прочтет эти слова. Не себя я хвалю, а хвалю Бога и прославляю милость Его за то, что Он меня, грешного и худого, сохранял от смерти столько лет и сотворил меня неленивым и способным на все человеческие дела.

Прочитав эту грамотку, постарайтесь творить всякие добрые дела. Смерти, дети мои, не бойтесь ни от войны, ни от зверя, но творите свое дело, как даст вам Бог. Не будет вам, как и мне, вреда ни от войны, ни от зверя, ни от воды, ни от коня, если не будет на то воли Божией, а если от Бога смерть, то ни отец, ни мать, ни братья не могут спасти. Божья охрана лучше человеческой…»

Из поучения этого ясно видно, как глубоко понимал Владимир Мономах учение Христово, как заботился он о правом суде и защите слабых, как высоко понимал обязанности князя.

Насколько Владимир Мономах был проникнут христианским чувством, это хорошо видно также из его письма к двоюродному брату Олегу Святославичу, который, напав на Муром, был, как известно, причиною смерти сына Владимира. Подавляя горькое чувство, Владимир пишет:

«О, многострастный печальный я! Много боролся я с моим сердцем, помышляя, как стать пред страшным Судьей без покаяния и примирения. Сказать: Бога люблю, а брата своего не люблю, будет ложь. «Аще не отпустите прегрешений брату, ни вам отпустит Отец ваш небесный»… Что может быть лучше и прекраснее, как жить дружно; но дьявол не хочет добра роду человеческому и ссорит нас. Написал тебе я это письмо, потому что побудил меня сын мой (Мстислав), крестник твой; прислал он мне грамотку, где говорит: уладимся и примиримся, а брату моему суд Божий пришел (смерть), а мы не будем местниками (мстителями), но возложим это на Бога… Дни станут перед Богом, а мы Русской земли не погубим. И я, видя смирение сына моего, умилился душою, устрашился Бога и сказал: сын мой в юности своей и неопытности так смиряется и все на Бога возлагает, а я – человек (зрелых лет) грешен больше других. И послушал я сына и написал тебе грамотку. Примешь ли ее с добром или с поруганием… Что мы, грешные люди! Ныне живы, а завтра мертвы; сегодня в славе и почете, а завтра в гробу, и другие разделят собранное нами имение. Вспомни, брат, о наших отцах. Что они взяли с собою? Только то, что сотворено их душами». Далее Владимир укоряет Олега, что он даже и утешительной грамотки не прислал по смерти сына, и просит послать к нему сноху… «Я не желаю зла братии, но желаю добра ей и Русской земле! – пишет Владимир в заключение. – Если кто из вас хочет добра и мира христианам, – не узреть ему от Бога мира для души своей в будущей жизни!»

Вспомним, как хлопотал он о прекращении усобиц, о примирении враждующих, – вспомним, что по его мысли собирались княжеские съезды (Любецкий, Витичевский и Долобский); что он постоянно настаивал на общем союзе князей против половцев, – и мы поймем, почему так высоко ставили современники этого великого человека.

Он, по словам летописца, не величался, по заповеди Божией творил добро врагам своим, был очень милостив к нищим и убогим, не щадил имения своего – все раздавал нуждающимся. Понятно, отчего его так любил и простой народ, и духовенство; да и дружина не могла не любить его – вождя, не знавшего страха в бою, отважного охотника, князя милостивого и щедрого, хотя и не дававшего своим приближенным большой воли, не позволявшего им обижать народ. Благочестием он отличался таким, что, стоя в церкви и слушая церковное пение, не мог удержаться от слез. Только к половцам, заклятым врагам Русской земли, он был суров, а иногда и беспощаден. (В одном случае он даже позволил своим боярам убить двух половецких послов.) Умер Мономах на 74-м году от роду (1125).

Тело его было привезено в Киев. Сыновья и бояре понесли его к Св. Софии; тут его и погребли рядом с отцом его. Народ плакал по нем, говорит летописец, как дети плачут по отце или матери.

Потрудился он для Русской земли. «Слава о его доблести сияла как солнце и прошла по всем странам». По метким словам летописца, он был «братолюбец и нищелюбец и добрый страдалец за землю Русскую». При жизни его было воздвигнуто немало новых красивых церквей. Они украшались иконами греческого письма. Книжное искусство тоже все больше и больше распространялось. Киев в начале XII в. украсился богатыми постройками. Еще при Святополке Изяславиче был сооружен в Киеве Михайловский Златоверхий монастырь; стены его до сих пор сохранились. Близ Киева построен Выдубицкий монастырь на том месте, где был загородный двор Всеволода. Незадолго до смерти Владимир соорудил прекрасную церковь на реке Альте.