Лев Жданов - Царь Иоанн Грозный

– Что-о? – нахмурясь, протянул царь. – Так ты мыслишь, Андрей Петрович, только пока на Москве я, на глазах у всех, – потоль и правда в Русской земле стоит? Ну, не думаю. Народ знает: не на тот я свет уехал… и в Казань будут ко мне вести доходить. И тут я землю не без головы оставлю… Отцы и деды мои же из Москвы выезживали… местников своих здеся постанавливали… Кто ж мне помешает? А за глазами у меня пусть кто попытается душой покривить! Хуже еще кару понесет, чем если при мне бы что натворил!

И нешуточной угрозой загорелись глаза Ивана, которыми он обвел все собрание.

Очевидно, пылкая голова царя слишком сильно была захвачена мыслью о предстоящем ратном подвиге. Его успели окончательно убедить в необходимости и прелести военных побед… И, предчувствуя все-таки возражения со стороны некоторых «старинных недругов рода царского, великокняжеского», как называл Иван в душе самовластных первых вельмож-бояр, юноша уж волновался заранее, готовясь дать решительный отпор…

Видели, поняли все это старые бояре. Вот почему они, обыкновенно такие речистые, теперь молчат, усы покусывают седые да бороды себе разглаживают широкие, серебристые, окладистые…

– Что же? Так и не скажет никто ничего? Не подаст нам своего совета? – опять звенящим от волнения голосом переспросил юный царь.

– Знать бы прежде нам желалось, государь! – заговорил князь Никита Ростовский, пошептавшись со своими соседями, все такими же первыми вельможами. – Плохо осведомлены стали мы ноне… Многое помимо нас деется… Какая сила-возможность у нас воевать с Казанью? Запасу всего запасено ли? Да вот из той стороны, со Свияги со реки, вести дурные доходят… Не одна Казань, а и вся сторона горная против нас идет-де… Из Крыма вести худые доносятся… Из Царьграда угрозой грозят… Как же царю Москву оставить? Ладно ли? Гляди, сотнею тысяч ратников с Казанью не убраться с одною. А поход воскорях, как слышно… Где столько люду собрать? Чем кормить, питать их? Где казны взять? Да и лето для пахарей и для нас пропадет, ежели с весны от сохи люди отымутся… Так ли, боярин? – обратился Ростовский к Вельяминову. – Гляди, голодом без хлеба насидимся…

– Так, так, княже… – отозвался Вельяминов. – И я то же сказать хотел!

– Скоро сказка сказывается, дело вершится мешкотно, бояре… Начало похода теперь, весною, точно. А самое дело дай Господи и к осени начать. А то я видал уж: начнем апосля Петровок сбираться, а под Казань к самой Масленой, к распутице придем… как в запрошлом году. Мало тогда я слез пролил, мало горя принял, неудачу нашу видя? Нет, как говорю, так и будет. Не то что сто – полтораста тысяч воинов воздвигнется… Совсем сотрем главу змиеву! Что Крым, что Царьград, коли Бог за нас?! И пропитаться всем хватит! Свою казну, коли недостача будет, открою… Вон я уж Володимиру Васильеву сказывал… Хватит ли казны у нас моей, родовой, не земской? Скажи, боярин?

– На две войны хватит! – ответил с поклоном царю Головин, казначей Ивана, больше десяти лет умевший удержаться на своем опасном посту, пожилой, благообразный боярин, ученый не по времени, знакомый с латынью и с немецкой грамотой.

– Ну, вот! Зачем тебе свое добро изводить, государь! – раздались протестующие голоса.

– Ничего! Мне земля отдаст… новое мое царство казанское… С него прибытки новые пойдут… Дающего рука – не оскудеет…

– Так чего же? Что же тут?! И мы своего не пожалеем! – послышались взволнованные отдельные голоса. Старики все-таки молчали.

– А что горная сторона на нас – то пустое. Придет воинство наше светлое – поганцы-кочевники, лошадятники за нами, словно псы, потянут. Видал я ихнюю отвагу.

– Сказывают, – опять заговорил Ростовский, – очень плохи порядки в тех полках, что на Свияге стоят… А мы и свежих людей туды посылать собираемся… И ждать воинам долго придется. А тамо и без того – болесть на людях, хворь тяжкая. Больше народу сберется – пуще хворь разливаться учнет… цинга эта самая…

– На все воля Божья! Ведомо и мне обо всем, что на Свияге деется… Шурин мой там, сами знаете… Данилушка. Он все отписывает мне… какие там беззакония творятся! Так ведь то – без меня… А я приеду – ничего не дозволю… Я – не боярин, сам хозяин земли! Свой глаз – алмаз… Сумею с воинами, с буями, поуправиться… Знают, чай, они: «Всяка душа владыкам предвладующим да повинуется! Никая же бо владычества, еже не от Бога учинена есть!» – не удержался и, по своей склонности к Писанию, прочел на память Иван. – Без меня – и воины стали буи… И воеводы спорятся, о местах враждуют… А при мне – не будет того. Куды кого захочу, туды и пошлю… Что еще не скажете ль?