Лев Жданов - Царь Иоанн Грозный

– Трубить поход! – словно из металлической груди, резко и звонко приказал царь, а сам постоял, поглядел и порывисто вернулся в церковь, чтобы дослушать весь обряд, всю службу выстоять церковную, как подобает. И только возобновились молебны и напевы – второй удар раздался, еще сильнее прежнего.

Это взлетели на воздух стены и башни по соседству от Арских ворот, которые были уж заняты русскими.

При этом взрыве не одни татары пострадали.

Бревна, камни, поднятые на огромную высоту, разлетелись так широко, что часть их рухнула на головы ближайших русских отрядов, стоящих уж наготове, чтобы сейчас же ринуться в пролом, как только минет первая опасность от обломков.

Вместе с деревом и камнем долетали в русский стан куски человеческих тел, еще трепетавшие от пережитой муки, падали целые трупы мужчин и женщин, которые на стенах помогали своим мужьям… Изуродованные, измятые, эти трупы хлестали кровью из сотни ран, и кровь, словно дождь, проливаясь с высоты, обжигала лица, пропитывала одежду воинам, ждавшим сигнала к нападению… И раздался повсюду сигнал. Зазвучали трубы, загремели бубны боевые… На татар, испуганных, ошеломленных изменой их родной матери-земли, – двинулись люди-враги, поражая и кроша не только ратников, но и безоружных, беззащитных татар и татарок, стариков, детей… Бой начался…

– С нами Бог! – прорезая дикий шум битвы, звучит победный клич русской рати.

И взбираются на стену ратники, рвутся в пролом, пробиваются в ворота раскрытые…

– Алла инш Алла! Магомет пророк его! Умрем за юрт, за землю родную! – в исступлении голосят казанцы, хотя и сознающие свою гибель, но остервенелые до конца. – Бей гяуров! Слава нам! Смерть врагу!

И туча стрел темнит воздух… Кипятком обливают женщины тех, что по стене взбираются… Бревна и камни летят на головы нападающим, дробя черепа и груди.

А царь Иван снова упал перед иконами ниц, молит о победе Господа… Слезы текут по щекам, рыдания рвутся из груди… И рыдают попы, и люди ратные кругом!

Долго тянется служба церковная…

Не переставая, длится бой вокруг Казани. Опомнились после первого ужаса казанцы, стали сильнее отпор давать нападающим. И у них – все тоже не плохо к борьбе приготовлено. Против ворвавшихся в пролом русских отрядов – свежие силы посланы из тех мест, где нет нападения, но где, на всякий случай, воины были собраны. Теперь и послали их в самые опасные места.

Но нападает пятьдесят тысяч, а защищается только двадцать тысяч…

Часть казанского войска с ханом стоит вне боя пока, тоже на крайний случай запасена. От Арских ворот хан со своими избранными полками отступил ко рву Таджиков, за временное укрепление. И все-таки стали татары вытеснять нападающих, не дают им ходу вперед. Гаснет воодушевление ратников, усталь овладевает ими. Ведь уж сколько времени бьются они, а толку мало. Подмога нужна – и нет ее!

А царь Иван все молится…

– Государь! – говорит Ацашев. – Вестники пришли. Тебя зовут воеводы… Пусть войска лицо твое светлое увидят, бодрее в бой пойдут. А то много отсталых есть. И бой вести, почитай, некому!

Но царь словно и не слышит! Только старается на любимца не глядеть и продолжает молитву.

– Государь, слушай, что говорю! – не отстает Адашев. – Пора на бой! Скажут, устрашился царь… Неладно, государь!

– Оставь, Алеша! Дай службу достоять… Грех, не мешай! – громко наконец ответил Иван, видя, что отмолчаться нельзя.

Немного погодя, снова гонцы. Воеводы царя ждут.

Воины изнемогают. Большую подмогу везде послать надобно…

Вздохнул Иван.

– Что делать, бояре! Ступайте к полкам! – обратился он к воеводам, которые его царскую рать вели.

– Половину со мной оставьте. Половина пусть на приступ идет!

Перекрестился в последний раз, вышел, вскочил на коня. Лицо бледное, истомленное; от слез, от бессонницы – воспалились глаза. Трудно глядеть ими.

Прищурился, осенился рукой и вперед глядит на скаку туда, где сеча кипит вокруг Казани и в стенах ее. Не видно еще ничего. Далеко церковь стоит от города осажденного. А дым орудий и утренний туман, еще не развеянный совсем, заволакивают дымкой горизонт.

– Что там творится? Какие вести? – спрашивает он у окружающих.

– Да вон, никак, гонец скачет… Скажет тотчас…

– Государь! – задыхаясь, объявляет гонец князя Воротынского и Микулинского. – Все слава Богу! Наши уж и на стенах, и в городе… Много было отсталых, по пути в кусты забирались, под самой стеной взяли и легли, словно бы побиты они али ранены… А как увидали, что передовые самые люди, которые похрабрее были, врага погнали от стен, и они, притворщики энти самые, ожили, на подмогу встали! Теперь, царь, увидят тебя, пуще воспрянут духом воины!