Александр Казбеги - Пастырь

– Бедняжка, женщина! – говорил тревожно Онуфрий. – Хорошо, что снегом занесло, не успела замерзнуть!

Маквала крепко спала под снегом. Пастырь расстелил принесенную с собой бурку, уложил на нее женщину, стал растирать ей лицо, руки, ноги шерстяной тряпкой. Она не просыпалась. Тогда из сальника он достал гусиный жир, смазал им закоченевшее тело женщины и укутал ее в свой кожаный тулуп. Потом, отвязав от пояса маленький бурдючок, он нацедил из него водки в роговую ложку, концом ножичка разжал женщине зубы, влил водку ей в рот.

Она пошевельнулась, застонала и на мгновенье открыла глаза.

– Бедная, сильно замерзла! – сказал Онуфрий. – Но больше нельзя задерживаться, солнце на закате. Ночью будет стужа.

Он обхватил веревкой завернутую в бурку женщину, вскинул ее на спину и зашагал к своему жилью. Он легко нес свою ношу и быстро добрался до дома. Здесь пастырь уложил женщину на душистое сено, укрыл потеплее, потом развел в очаге огонь.

Маквала открыла глаза, ей показалось, что она все еще видит сон. Но, попробовав пошевельнуться, она почувствовала такую боль во всем теле, что громко застонала.

– Где я? – она хотела было провести рукой по лбу, но рука не повиновалась.

– У своего духовного отца, дочь моя! Господь направил мои стопы, чтобы спасти тебя! – ласково сказал Онуфрий.

– У духовного отца… – Маквала все еще не понимала, где она и что с ней. – Что было со мной? – тихо спросила она.

– Ничего, дочь моя! Снегом тебя занесло, но господь спас твою жизнь… Приложись к святому кресту, спасшему тебя.

И отец Онуфрий поднес к ее губам крест. Маквала попробовала приподняться, но, едва коснувшись креста, снова откинулась навзничь.

– Не могу! – с тоской прошептала она.

Она вдруг вспомнила, что не достойна святого креста. Пастырь понял: какая-то тайна отягощает несчастную. Он перекрестился.

– Владыка, воззри на убогих и обездоленных, придай им сил, чтобы они стали достойны славить имя твое! – Он снова протянул женщине крест: – Поклонись, дочь моя, поклонись ему: он распял тело свое, пролил кровь свою во отпущение грехов наших!

Женщина приподнялась, просветленная, и коснулась губами креста. Слезы полились из ее глаз.

Пастырь повесил крест на стену, опустился на колени перед распятьем и долго молился за спасение душ всех тех, кто преступил законы бога.

– Дочь моя, ты, верно, есть захотела?

– Нет, отец мой, я не голодна.

– А ты заставь себя. Вот мясо, подлива.

Маквала немного поела.

– Как ты теперь себя чувствуешь? – спросил ее Онуфрий.

– Лучше, отец! Но болит, гудит у меня все тело, точно его иглами колют…

– Хорошо, что болит, значит, скоро поправишься. А теперь расскажи мне, кто ты, откуда?

– Кто я? – горько улыбнулась Маквала. – Просто – несчастная!

– У тебя никого нет близких?

– Были, когда-то были! А теперь нет никого.

– Как ты очутилась в Бурсачирах в такую пору?

Глаза Маквалы подернулись слезами.

– Трудно тебе говорить о себе. Не буду больше расспрашивать. Мой долг облегчить страдания человека. Придет время, и ты сама все мне расскажешь, покаешься в делах своих перед господом, облегчишь душу свою… Теперь немощно твое тело, обессилено, нуждается в поддержке, в уходе!.. Останься здесь… Кров этот дал мне господь, все страждущие и алчущие могут оставаться под ним…

Простое человеческое сочувствие звучало в словах старца, и оно отогрело сердце несчастной женщины.

– Господь да поможет тебе! – воскликнула она, – ты обласкал меня, несчастную… Вселил надежду в мое опустошенное сердце… – продолжала она прерывающимся голосом. – Твои ласковые слова вернули мне жизнь.

Слезы, сладостные, спасительные слезы, полились из ее глаз. Она постепенно затихла и снова покорно погрузилась в сон. Пастырь встал, бесшумно отошел от нее. Он знал, что целительный отдых необходим ее смятенной душе.

Маквала выросла в небогатой крестьянской семье. Был у нее нареченный. Хотя отец не знал об этом до поры, но ей верилось, что он не пойдет против ее избранника. Будущее представлялось ей безоблачным, полным радости. Однако надежды обманули Маквалу, судьба изменила ей. Ее просватали за другого и тотчас же выдали замуж.

Муж Маквалы Гела Годерзишвили, молодой, стройный, от природы не злой человек, служил есаулом у правителя Хеви в Пасанаури. В те времена должностной человек обладал большой властью в селе, и потому Гела разрешал себе такие поступки, на которые при ином положении никогда бы не осмелился.