Петр Краснов - Атаман Платов (сборник)

– Вы налили мужчине в присутствии дам и без разрешения тамады, и потому накладываю на вас штраф. Господа! Налейте ему стакан.

Я с любопытством следил, что будет дальше. Тамада оглядел всех и затянул:

У тамады уже оказались помощники. Они поставили стакан с вином на тарелку и подошли к провинившемуся.

– Кому чару пить… кому здраву быть?.. – грянул хор. И чудное дело, – они уже знали имя и отчество наказуемого: «Пить чару, быть здраву свет Кузьме Ивановичу!» – гудели басы…

– На здоровье… на здоровье… на здоровьице его… – подхватили и казаки, и мы все, и дамы. Все весело смотрели на провинившегося. Он схватил стакан и стал пить.

– Глю-глю-глю-глю… – выводили все присутствовавшие, усиливая темп и повышая голос, когда чарочка подходила к концу. Виновник кончил пить, поднял стакан и перевернул вверх донышком, давая знать, что выпито все до капли.

Глю-глю… перешло в веселое громовое ура. Все поняли, что нужно вести себя осторожно.

Немедленно тамада встал и начал речь, вступительную, так сказать. Он сделал пышное предисловие, начав с того, что вот мы, военные, принуждены встречать великий праздник в этой грязной татарской гостинице, далеко от своих, далеко от культурной жизни. Мрачна комната, мрачно освещение…

– Но! – и он сделал выдержку… – Но я не вижу ни мрачных стен этой гостиницы, не помню уже мук тоски охраны. Передо мною сидят прелестные дамы. Блеск их глаз ослепляет наше общество, мы видим прекрасных дам, и все кажется нам нарядным и красивым… Мы сидим во дворце, рядом с нашими богинями, и мы благодарим их за то, что они удостоили нас чести спуститься из заоблачных высот рая в наш жалкий Агдам, за то, что они излили в наши души целительный бальзам для новых сил. И мы пьем бокал нектара за их здоровье, за процветание их красоты, молодости, за их чудные женские чары, которыми они умеют из упавшего духом отшельника сделать вновь молодого, сильного воина, преклоняющегося перед своими царицами жизни, перед дамами…

Все увлеклись пышной речью тамады. Всем понравилось такое обращение и каждение фимиама дамам. Им стали наливать виню.

Дамы расцвели и закраснелись; они благодарно смотрели на тамаду, а тот, подняв стакан, предложил всем воинам выпить за здоровье тех, кто служит лучшим украшением и утешением в жизни.

– Медам! Алла-верды вам, – закончил он свой тост.

– Яхши Иол! – дружно ответили все и грянули ура.

Казаки запели туш. Празднество сразу приняло красивое направление, брызжущее весельем и оживлением. Тамада не оставил никого в покое. Он ухитрился сказать тост за каждую даму, за каждого из присутствующих. Иногда он не говорил, к кому обращается, но так ловко делал сравнения, что все знали, о ком идет речь. Ни одного обидного слова, ни одного резкого намека. Все были чрезвычайно довольны управлением ловкого тамады. Он то штрафовал провинившегося, то разрешал говорить и другим. Без его позволения никто не мог сказать ни одного тоста. Ужин затянулся часа на три. После чего дамы уже сами потребовали танцев, и снова мы танцевали долго за полночь.

Но вот дамы ушли. Мы проводили их до другого флигеля, где им был приготовлен ночлег, а сами вернулись в собрание. Казаки уже были там. Столы все вынесены. Ни одного стула. Все сидят на коврах. Показывают и нам знаками следовать их примеру. Входящие, сделав сначала изумленные глаза, ни слова не говоря, садились на пол, вдоль стены.

– Как цветок душистый, аромат разносит… так бокал пенистый, тост заздравный просит… – начал запевало. Хор подхватил песню, затрещал бубен, зазвенел треугольник, все захлопали в ладоши, поддерживая такт бубна.

На середину комнаты выскочил казак с двумя обнаженными кинжалами. Он танцевал наурскую, дикий и красивый танец Кавказа. То крался, то отскакивал, то колол кинжалом невидимого врага, то кружился на цыпочках, и полы его черкески развевались точно от бури. Казак танцевал бесшумно в своих мягких чувяках. Вот выскочил другой. Они то нападают друг на друга, то отскакивают, то кругами носятся по комнате. Такт все усиливается, кружение казаков переходило в какой-то вихрь.

Музыка, хлопанье ладошей, выпитое вино, – все действовало на зрителей. Все мы были уже захвачены ритмом и танцем, все пришли в экстаз. Вдруг танцующие выхватили из-за поясов наганы и давай палить во все стороны… Бах!.. Бах!.. – гремели выстрелы. Сыпалась штукатурка, звенели выбитые стекла. Все присмирели, а казаки все палили. Выпустив все семь патронов, танцоры остановились и юркнули на свои места.