Александр Дюма - Сальватор. Книга II

Сальватор немедленно договорился о цене: сошлись на шестистах франков. Они договорились, что в половине седьмого вечера коляска, запряженная двумя добрыми почтовыми лошадьми, будет стоять на внешнем бульваре между заставой Крульбарб и Итальянской заставой.

Что же касается оплаты, то тут трудностей не возникло: Сальватор, желавший платить за все только тогда, когда его приказы исполнялись в точности и, вероятно, имевший какие-то дела на завтра, назначил каретнику встречу на утро через день. Каретник, знавший, что Сальватор человек правильный, как говорят на торговом жаргоне, с легкостью согласился подождать деньги сорок восемь часов.

Сальватор расстался с каретником, спустился по улице Ада, прошел по улице Бурб (сегодня она называется улица Королевских Ворот) и достиг порога некой маленькой двери напротив Материнского приюта.

Именно там жил столяр Жан Торо со своей любовницей мадемуазель Фифиной. Любовницей в полном смысле этого слова.

Сальватору не надо было спрашивать у консьержа, дома ли плотник, поскольку, едва ступив на первую ступеньку лестницы, услышал рев, ибо крестный отец, давший Бартелеми Лелону имя Жан Торо, избрал это имя, точно ему подходившее.

Крики мадемуазель Фифины, добавлявшие в этот речитатив пронзительные нотки, доказывали, что Жан Торо исполнял не сольную арию, а часть дуэта. Волны этого шумного концерта, вырываясь из двери, указывали Сальватору, куда ему следовало идти.

Поднявшись на пятый этаж, Сальватор как бы попал под лавину криков. Он вошел не постучавшись, поскольку дверь была приоткрыта. Это было одной из предосторожностей мадемуазель Фифины, всегда оставлявшей себе путь отступления на случай гнева разъяренного гиганта.

Перенеся ногу за порог, Сальватор увидел, что противники стоят лицом к лицу: мадемуазель Фифина с растрепанными волосами и бледная как смерть грозила кулаком Жану Торо, красному как мак и рвущему на себе волосы.

– А! Несчастный! – вопила мадемуазель Фифина. – Ах, глупец! Ах, придурок! Ты думал, что эта малышка твоя?

– Фифина! – рявкнул Жан Торо. – Предупреждаю тебя, что я тебе сейчас врежу!

– Так вот знай: она не от тебя, а от него!

– Фифина, ты что же, хочешь, чтобы я засунул вас обоих в ступку и растер в порошок?

– Ты? – сказала угрожающе Фифина. – Ты, ты, ты?..

И, произнося это ты, она делала шаг вперед. А Жан Торо одновременно отступал на шаг.

– Ты? – произнесла она еще раз, хватая его за бороду и тряся, словно ребенок грушу, надеясь стряхнуть плоды. – Попробуй-ка только тронь меня, мерзавец! Только прикоснись ко мне, негодяй! Бездельник!.

Жан Торо поднял руку… Если бы этот кулак, удар которого мог завалить быка, опустился, словно молот на скотобойне, на голову мадемуазель Фифины, голова ее разлетелась бы по комнате. Но кулак застыл в воздухе.

– Ну, что у вас опять случилось? – спросил Сальватор довольно грубым голосом.

При звуке этого голоса Жан Торо побледнел, а мадемуазель Фифина, покраснев, отпустила бороду плотника и повернулась к Сальватору:

– Что случилось? – сказала она. – Ах, мсье Сальватор, вы вовремя пришли мне на помощь!.. Что случилось? Случилось то, что это чудовище в человеческом облике, как обычно, колотит меня.

Жан Торо и сам уже поверил в то, что он колотил мадемуазель Фифину.

– Но, мсье Сальватор, меня тоже можно понять: она меня так ругает!

– Ничего! Чем больше ты страдаешь в этой жизни, тем меньше будешь страдать в следующей.

– Мсье Сальватор, – воскликнул Жан Торо со слезами в голосе, – но ведь она говорит, что мой ребенок, моя бедная девочка, так на меня похожая, не моя дочь!

– Но если она так на тебя похожа, – заметил Сальватор, – почему же ты ей веришь?

– Да я ей и не верю, честное слово! Ведь если бы я ей верил, я взял бы ребенка за ноги и разбил бы ей голову о стену!

– Сделай это, злодей! Сделай! И я с удовольствием увижу, как ты взойдешь на эшафот!

– Слышите, мсье Сальватор?.. Это для нее будет удовольствием.

– Слышу.

– Ладно, я пойду на эшафот, – завопил Бартелеми Лелон, – я взойду на него. Но лишь за то, что хорошенько всыплю мсье Фафиу. Когда я думаю, мсье Сальватор, что она выйдет за человека, к которому я не смею прикоснуться из опасения, что сломаю его, как щепку, а поскольку мне стыдно бить его кулаком, я буду вынужден пырнуть его ножом.

– Вы слышите, что говорит этот убийца?

Сальватор это слышал. И бесполезно говорить, что он должным образом оценил всю серьезность угроз Жана Торо.