Лев Толстой - Три «Метели». Новеллы русских классиков

Буйство природной стихии вызывает у героя-рассказчика смешанные чувства страха и любопытства. Он стыдится своего страха, видя, как уверенно ступают лошади по снежному бездорожью, как весело звенит колокольчик, как бойко переговариваются ямщики, как отважно они уходят в метель, чтобы отыскать утонувшую под снегом дорогу.

Отойдя на пару шагов от саней, мгновенно исчезнувших в метели, герой испытывает панику: «Мне совестно вспомнить, каким громким, пронзительным, даже немного отчаянным голосом я закричал».

В метели жутко и странно. «Страшно было видеть, что метель и мороз все усиливаются, лошади слабеют, дорога становится хуже, и мы решительно не знаем, где мы и куда ехать, ‹…› и главное, странно было думать, что мы всё едем, и шибко едем».

Страх погружает героя в странный сон, в котором всплывают воспоминания жуткого происшествия, пережитого в прошлом, когда он был «еще очень молод». Находясь в имении тетушки, он стал свидетелем гибели человека, утонувшего в пруду.

Второй сон страшнее первого: ямщики, утопленник и тетушка преследуют героя в белом лабиринте, из которого нет выхода. «Это уж слишком страшно, – решает он. – Нет! Проснусь лучше».

Как, однако, ни страшна метель, находиться в ней до крайности интересно: «Признаюсь, хотя я и боялся немного, желание, чтобы с нами случилось что-нибудь необыкновенное, несколько трагическое, было во мне сильней маленькой боязни. Мне казалось, что было бы недурно, если бы к утру в какую-нибудь далекую, неизвестную деревню лошади бы уж сами привезли нас полузамерзлых, чтобы некоторые даже замерзли совершенно».

Герой хочет приключений, ему мерещится авантюрный сюжет. Будь такая возможность, он, наверное, согласился бы на любую роль в пушкинской «Метели», даже и не главную.

У Пушкина и Соллогуба метель вторгается в судьбы персонажей и круто меняет их жизни. В рассказе Толстого происходят лишь неприятности. «Не пропустив еще последней тройки, мой ямщик стал неловко поворачивать и наехал оглоблями на привязанных лошадей. Одна тройка из них шарахнулась, оторвала повод и поскакала в сторону».

В повестях Пушкина и Соллогуба метель разлучает одних персонажей и сводит других. Герой Толстого никого не потерял и никого не нашел. Благополучное завершение пути вызывает у него некоторое разочарование: «Меня ужасно удивило, что мы ехали целую ночь на одних лошадях двенадцать часов, не зная куда и не останавливаясь, и все-таки как-то приехали».

Ничего трагического не случилось. Метель никого не убила и не ранила, никто не отморозил уши; даже потерянные лошади и те нашлись. А вот тихий пруд с неподвижной в жаркий июльский полдень водой для купальщика стал могилой.

В балладе Жуковского «Светлана» метель, застилающая равнину точно саваном, отождествляется со смертью. Толстой показывает, что смерть коварна: она находит свои жертвы в совершенно безопасном месте, где водную гладь «изредка рябит проносящийся мимо ветер».

С коварством смерти не раз столкнутся герои Толстого. Андрею Болконскому не суждена «прекрасная смерть» во время Аустерлицкого сражения. «Voilà une belle mort», – восклицает Наполеон, глядя на Болконского, лежащего среди убитых, но Болконский тогда выжил. Смертельное ранение ему нанес шальной снаряд, попавший в арьергард, где во время Бородинской битвы он простоял со своим полком, так и не сделав ни одного выстрела.

Для героя рассказа Толстого метель была испытанием, и он его выдержал, хотя, как и автор в подобных обстоятельствах, иногда «вел себя не совсем хорошо». Для героя написанного сорок лет спустя рассказа «Хозяин и работник» метель стала искуплением грехов.

Купец Брехунов (фамилия нарицательная, вполне соответствует его нраву), взяв с собой работника Никиту, отправляется к соседу-помещику, чтобы за бесценок выторговать у него рощу. Заплутав в метели, они остаются ночевать в открытом поле. Лежа в санях, Брехунов размышляет о том, «что составляло единственную цель, смысл, радость и гордость его жизни, – о том, сколько он нажил и может еще нажить денег». Брехунов решает ехать верхом, оставив Никиту на верную гибель, но, потеряв лошадь, возвращается к саням. Видя, что Никита едва жив, Брехунов «с той же решительностью, с которой он ударял по рукам при выгодной покупке, ‹…› поспешно распоясался, расправил шубу и, толкнув Никиту, лег на него, покрывая его не только своей шубой, но и всем своим теплым, разгоряченным телом». Умирающий Брехунов думает о том, что Никита угрелся и, наверное, выживет; вспоминая про лавку, торговлю, капитал, не может понять, зачем всем этим занимался. «И он чувствует, что он свободен, и ничто уж больше не держит его».