Евгения Марлитт - Наследница. Графиня Гизела (сборник)

Ни одного слова не произнесли в ответ побелевшие губы госпожи Гельвиг. Другая женщина в такую минуту полного бессилия употребила бы последнее средство – слезы, но эти холодные глаза не знали слез. Она молча взяла связку ключей и вышла.

С глубоким вздохом взял Гельвиг малютку за руку и стал ходить с ней по комнате. Он вынес страшную борьбу, чтобы обеспечить родной дом этому покинутому созданию, он смертельно обидел свою жену и знал, что она никогда не простит ему горьких истин, которые он ей высказал.

С улицы позвонили, и Генрих ввел в комнату мальчика лет семи.

– Добрый вечер, папа! – сказал мальчик.

Гельвиг нежно поцеловал сына в лоб.

– Добрый вечер, Натаниель. Посмотри-ка на эту маленькую девочку, ее зовут Феей.

– Глупости! Как могут ее звать Феей, когда такого имени нет?

– Так звала ее мама, – мягко сказал Гельвиг. – Настоящее ее имя – Фелисита… Это бедное маленькое созданьице… Ее маму сегодня похоронили; она будет жить у нас, и ты будешь любить ее, как сестренку, не правда ли?

– Нет, папа, я не хочу сестренки!

И мальчик, живой портрет матери, злобно поглядел на девочку. Когда та приблизилась было к нему и с сияющим взором ухватилась за игрушечную саблю, висевшую у его пояса, мальчик сердито оттолкнул ее и побежал к вошедшей матери.

– Не надо мне никакой сестры, – повторил он плаксиво. – Мама, прогони эту гадкую девочку, я хочу быть один у тебя и у папы!

Госпожа Гельвиг молча пожала плечами и стала около своего стула у накрытого стола.

– Молись, Натаниель! – приказала она. Мальчик сложил руки, как и мать, и прочел длинную предобеденную молитву. При настоящих обстоятельствах эта молитва была отвратительной профанацией прекрасного христианского обычая. Малютка ела с аппетитом. Конфеты, которые Гельвиг положил около ее тарелки, она спрятала себе в кармашек.

– Это для мамы, – сказала она доверчиво. – Она так любит конфеты, папа всегда приносит ей большие свертки.

– У тебя вовсе нет мамы! – враждебно крикнул Натаниель.

– Ну, этого-то ты не знаешь! – взволнованно возразила малютка. – У меня мама гораздо лучше, чем у тебя!

Гельвиг испуганно и робко посмотрел на жену.

– Ты позаботилась о постельке, Бригитта? – торопливо спросил он кротким, просящим голосом.

– Да.

– Где же она будет спать?

– У Фридерики.

– Разве в нашей спальне ей не нашлось бы места – хоть на первое время?

– Если ты захочешь вынести постель Натаниеля, то найдется.

Возмущенный Гельвиг отвернулся и позвал прислугу.

– Фридерика, – сказал он, – эта малютка будет ночью под твоим присмотром – будь добра и ласкова с нею. Это бедная сиротка, привыкшая к ласкам доброй матери.

– Я ничего дурного не сделаю ребенку, господин Гельвиг, но я дочь честных родителей, и мне за всю жизнь не приходилось иметь дела с комедиантами. Неизвестно ведь даже, были ли эти люди обвенчаны…

– Это уж слишком! – гневно воскликнул Гельвиг. – Сегодня мне приходится убедиться, что во всем моем доме нельзя найти ни сострадания, ни милосердия! И ты думаешь, Фридерика, что можешь быть безжалостна потому, что ты дочь честных родителей? Можешь успокоиться, эти люди жили в законном браке. Предупреждаю тебя, что буду очень строг, если только замечу, что ты обижаешь ребенка.

Он встал и отнес девочку в комнату кухарки. Она послушно дала себя уложить и скоро заснула, помолившись за папу, маму, доброго дядю, который отнесет ее завтра к маме, и за «большую женщину со злым лицом».

Фридерика пришла спать поздно ночью. Она была раздражена тем, что ей пришлось долго работать, и сильно шумела в комнатке. Маленькая Фелисита проснулась, села в постельке, отбросила локоны со лба и стала испуганно озираться на закопченные стены и жалкую мебель узкой, слабо освещенной каморки.

– Мама, мама! – громко позвала она.

– Молчи, твоей матери тут нет. Спи! – ворчливо сказала раздевавшаяся кухарка.

Девчурка испуганно посмотрела на нее и тихонько заплакала.

– Ну, заревела… Только этого еще не хватало! Спи, комедиантское отродье! – и Фридерика угрожающе подняла руку. Малютка испуганно спрятала головку под одеяло.

– Ах, мама, милая мама, – шептала она, – где же ты? Возьми меня к себе в постель, я так боюсь… я буду послушной и сейчас же засну… Я для тебя что-то спрятала, я не все съела. Или дай мне хоть твою руку, тогда я останусь в своей постельке и…

– Замолчишь ли ты, наконец! – закричала Фридерика и яростно бросилась к постели ребенка.