Пётр Полевой - Братья-соперники

Начиналось новое царствование…

Рано утром 8 августа один из денщиков Шакловитого нагнал его на пути к его дому на Знаменке и шепотом сообщил ему впопыхах:

– Государь Петр Алексеевич из Преображенского бежал скорым походом в Троицкий монастырь.

– Как бежал? – спросил Шакловитый, страшно меняясь в лице.

– В ночь бежал; в одной рубахе из дворца в конюшню выскочил: на коня да в рощу. В рощу уж ему и одежу подали…

– Ну вольно же ему, взбесясь, бегать! – пробормотал Шакловитый, стараясь казаться спокойным; и затем добавил, обращаясь к денщику: – Смотри, никому ни гугу! А не то туда упрячу, куда Макар телят не загонял!

Но предосторожность оказалась совершенно напрасною. В то же самое время по улице Сретенке шли от заставы из-за города «неведомо какого чина люди» и несли грибы, а после их «промчали два человека конных, Стремянного полка стрельцы, и сказывали, что государь изволил из Преображенского пойтить в Троицкий монастырь и идет гораздо скоро». Люди с грибами пришли на торговую площадь и сообщили эту новость; с быстротою молнии разнеслась она по городу, уже с значительными добавлениями и прикрасами… Новость даже и этому простому люду показалась в такой степени важною, что многие торговки побросали товар на площади, спеша сообщить слух своим домашним и предостеречь их насчет того, что «на Москве будет вскоре бунт по-прежнему». Какой-то погребщик даже советовал своим соседям назавтра не открывать лавок, а торговкам не приходить в город «для того, что будет худо; а какое будет худо – того не сказал». Весь город заговорил разом, и приток свежих новостей из Преображенского всех поднял на ноги; паника распространилась так быстро, что нечего было и помышлять о сокрытии важного происшествия. Когда под вечер в Стрелецкий приказ привели какого-то стрелецкого приемыша Степана Алексеева и вдову Маврутку и стали допрашивать их «о смутных речах про поход государя из села Преображенского», они имели полное право ответить, что они в тех речах не виноваты и что о том говорит весь город.

На другой же день обнаружились и явные признаки того, что всеми была одинаково осознана серьезность положения: площадка опустела. Вместо нескольких сот человек явилось на ней несколько десятков, да и те толкались, как растерянные, пошептались между собою и разошлись… На Ивановской площади тоже стояло всего несколько карет и колымаг; бояре сидели дома – те, которые еще не ехали по Троицкой дороге, чутко прислушивались ко всему, что говорили в городе, и выжидали у моря погоды. И Шакловитый, и Софья, и последний из их пособников – все поняли, что наступил конец… Но все еще надеялись на какой-то благоприятный оборот дела, на возможность примирения, на уловки и хитрости. Петр сразу отнял эти надежды… Уже 9 августа явился из Троицкого монастыря посланный от государя с запросом к царю Иоанну Алексеевичу и царевне Софье о причинах многочисленного сбора стрельцов в Кремле и на Лубянке на 8 августа. Пришлось отписываться и прикрываться детскою ложью, которой, конечно, никто не мог поверить. На другой день новое требование Петра: прислать к нему полковника Стремянного полка Ивана Цыклера с пятьюдесятью стрельцами. На третий – скрытно бежали в Троицкий монастырь: пятисотный Ларион Елизарьев, пятидесятник Ульфов и все денщики Шакловитого и вместе с Цыклером подали изветы на Шакловитого и его сообщников в злоумышлениях на царское здоровье и приготовлениях к бунту.

Затем события последовали одно за другим с такою быстротою, что за ними почти невозможно было уследить. Не делая ни шагу из Троицкого монастыря, рассылая всюду только грамоты, Петр уже видел, как с каждым днем все более и более возрастало его могущество и значение и как таяло, уничтожалось, рассыпалось прахом мнимое величие Софьи. Напрасно пыталась она не допустить грамоты Петра в Москву и стрелецкие полки; напрасно старалась всех уверить, что эти грамоты идут не от царя, а от князя Бориса и тех злых людей, которые хотят ее с братом поссорить. Ей не верили и опасались только ее угроз. Но Петр прислал вторые грамоты прямо в стрелецкие полки и в гостиные сотни, и в дворцовые слободы, и в черные сотни, приказывая тотчас прибыть в Троицкую обитель всем полковникам и урядникам с десятком рядовых стрельцов от каждого полка, всем старостам из сотен и выборным из слобод – и из Москвы к Троице двинулись толпы… Ушли все стрелецкие начальные люди и открыли Петру новые неизвестные подробности о замыслах и проделках Шакловитого и его сообщников… Заколебались и иноземцы со своими полками и стали проситься в поход к Петру.