Льюис Уоллес - Падение Царьграда

Византийский император сидел в открытом кресле, которое несли на плечах восемь носильщиков в блестящих ливреях. Это был красивый человек сорока шести лет, хотя ему, на взгляд, казалось не более тридцати восьми. Одет он был, как подобало его высокому сану: на голове у него была красная бархатная шапка с золотым венчиком, украшенная двумя крупными рубинами и четырьмя нитками жемчугов, которые опускались с обеих сторон на плечи. Вся его фигура, от шеи до ног, была покрыта широкой одеждой, перехваченной поясом, а поверх была накинута мантия, вышитая жемчугами. На ногах виднелись красные кожаные сапоги, также богато вышитые. Вместо меча он держал в руке простое распятие из слоновой кости. Видя императора в таком наряде, все, смотревшие на него из дверей и окон, знали, что он отправлялся в Святую Софию.

Его добрые черные глаза остановились с любопытством прежде на Нило, а потом на Лаели и князе Индии. Последний был очень рад, что обратил на себя внимание Константина, и приказал своим носильщикам дать ему дорогу. Но император не воспользовался этой любезностью, а, остановившись, послал к знатному незнакомцу одного из придворных.

– Его Императорское Величество, – сказал придворный, подойдя к князю, – желал бы знать имя и звание чужестранца, прогулке которого он, по несчастью, помешал.

– Передайте Его Величеству, – отвечал старик, – что я князь Индии, ныне живущий в этой старинной царственной резиденции, передайте ему также, что я очень рад случаю поклониться ему с тем почтительным уважением, которого он достоин своими высокими качествами и первенствующим положением среди правителей земли.

С этими словами князь сделал два шага вперед и, обращаясь к императору, преклонился пред ним, дотрагиваясь руками до земли и потом поднося их ко лбу.

Константин отвечал на это поклоном, а узнав о приветствии чужестранца, тотчас дал ему ответ через того же придворного.

– Его Императорское Величество, – сказал тот, – очень рад встрече с князем Индии. Он не знал о присутствии в его столице такого знатного гостя и просит уведомить его о жительстве его благородного друга с тем, чтобы иметь возможность загладить причиненную ему сегодня совершенно случайную неприятность.

Князь сказал, где он живет, и тем окончилось его первое свидание с императором. Оно произвело тем более приятное впечатление, что он мог рассчитывать на скорое приглашение во дворец.

Что касается Константина, то он обратил большее внимание на Лаель, чем на князя Индии, и когда императорская процессия двинулась в путь, он, подозвав придворного, сказал ему:

– А ты заметил молодую девушку в паланкине?

– Да, и коронка на ее голове ясно доказывает, что князь Индии чрезвычайно богат.

– Все князья Индии, говорят, очень богаты, а потому я обратил внимание не на ее драгоценности, а на ее красоту.

Всякий, кто видел лодки, в которых рыбаки плавают по тихим водам Босфора, не будет нуждаться в описании той лодки, в которую сели князь Индии и Лаель у больших Влахерских ворот. Ему только придется сказать, что она была выкрашена не в черный, а в белый цвет, с золоченым бортом. А читателю, не бывавшему в Константинополе, надо себе представить длинную, узкую лодку, с изогнутым носом и кормой, столь же красивую и грациозную на вид, сколь и быструю на ходу. На корме было открытое бархатное сиденье для двоих, а за ним небольшое крытое пространство для рулевого. Вся остальная часть была занята десятью гребцами, из которых каждый работал двумя веслами. Они были в белых рубашках и шароварах, красных, вышитых желтым шелком куртках и белых платках на голове. Как только князь Индии и Лаель заняли свои места, а к рулю встал Нило, весла весело опустились в воду, и лодка полетела.

Впереди на северном берегу знаменитой бухты поднимались высоты Церы. Но ее овраги и зеленые террасы, на которых кое-где были раскинуты сады, не возбуждали интереса в князе, и он, опустив глаза в воду, думал о только что встретившемся императоре и о составленном им накануне гороскопе.

День был прекрасный. Легкая зыбь бороздила поверхность воды. Беловатые летние облака лениво двигались с юго-запада. Лодка быстро летела мимо ворот Святого Петра, обогнула Галатский мыс, оставила за собой гавань рыбного рынка и вдоль северного берега шла под тенью большой круглой башни, столь высоко поднимавшейся, что она казалась частью неба. За Тофане уже открывался Босфор с Скутари направо и Серальским мысом позади.