Да, братец мой Сенька, жуть была в ту пору во всем нашем селе. Всем ведь втемяшилось, что к Апроське летает змей, не кто иной. О-о-хма! бывают на свете дела, тяжкие дела, Семен. Может, такие люди свыше насылаются, как Антошка, почем знать? На белом свете много чудес и таинствов совершается. Иногда мне жалко становится Апроську, и оченно: пострадала она, бедная, на своем веку.
Прошла ночь. Мужики, только солнце взошло, явились к нашему священнику, рассказали ему все, что случилось ночью. Апроськин отец как плакал! Говорит: «Батюшка! за что такая невзгода?»
Антошка забыл думать о своих путешествиях. Рано-ранешенько он с бабами прогонял в стадо скотину. А когда мужики пошли к священнику, в это время он сидел на солнышке у своей хаты, поглядывал на поповский дом и зубами колок на балалайке вправлял: стало быть, приготовлялся разыграть что-то.
Пред обедом дьячки с стихарями, с книгами, с кадилами тронулись в Апроськин дом. Шуму довольно было: на улице барщинские мужики остановили лошадей с возами, поснимали шляпы. Антошка, не будь дурен, оделся, схватил палку в руки и с дьячками побрел. Дорогой Лузину дьячку, у которого он купил щенка, рассказывал в смех, как некоего села дьячки подрались меж собой и как одному из них вырвали бороду. Эту бороду обиженный словно представил в консисторию при своем прошении и надписал внизу: «В удостоверение бесчинства прикладывается борода. Сию бороду выщипал пьяница, который обесчестил меня на крестинах».
– Ну, – говорил Антошка хозяину, – теперь у вас будет все благополучно. Помолились знатно!
Мужик зарыдал, послушавши эти речи.
Антошка сказал: «Не плачь. Видишь ли: помолились мы… следовательно, что ж тут? И разговаривать нечего: ведь заступница-то, она, брат, того… спасает; а твое дело, вестимо, правое».
За обедом Антошка советовал двум дьячкам затянуть погрустней, как можно: «Зряща мя безгласна».
На пиршество смотрел народ, стоял у дверей избы.
Пообедавши, причт поблагодарил хозяина, пожелал Апроське благополучия и вместе с Антошкой отправился домой.
Неделя миновала. Змей, кажись, призатих. Домашние Апроськины долго не ходили спать на двор, кругом запирались, но с Ильи-пророка начали спать и на дворе. К Апроське на селе боялись приступить. Ежели же кто приступал, то обходом, стороной, вглядывался в нее и отходил прочь. Посмелей человек заводил с ней разговор: «Что, мол, змей-то обширен?» Апроська стояла и косилась.
Однова перед вечером приходят к Апроськину отцу два мужика: один мельник, другой простой мужик. Говорят: «Что, Петрей, как поживаешь?»
– Плохо, братцы, плохо. Наказал меня бог: ни одной ноченьки покойно не засну.
– Знамо, житье такое скверно; хотя, конечно, всякий может согрешить. Только мы, видишь, пришли к тебе по делу. Поставь-ко нам сивухи на стол, мы с тобой потолкуем.
Апроськин отец достал водки. Мельник слыл у нас за знахаря.
– Вот дело какое, – заговорил мельник. – Рассуждали мы немало о тебе. Можем мы тебе сказать одно: ты подлинно наказан есть от бога; ты согрешил перед ним здорово!.. В хате у тебя кто-нибудь есть?
– Как же.
– Гони вон.
Апроська с матерью вышли из избы.
– Слушай, Петрей, – заблаговестил мельник. – Сказать, кто к тебе ходил?
– Ума, батюшка, не приложу. Полагать нужно, нечистота какая-нибудь. Известно, люди мы безграмотные: может, еще что шлялось.
– Нет, ты скажи мне: как зовут твою дочь? Апроськой?
– Апроськой.
– Так я тебе говорю: к твоей Апроське ходит не змей, а домовой… Слушай дальше: ежели же не домовой, то беспременно дворной…
– Так, батюшка…
– Ну-ко, давай водки-то, не жалей. Объясню тебе еще притчу: девки существуют различные, какова натура: натуры тоже бывают различные. Поэтому Апроська Апроське рознь и девка на девку не находит…
Охолостивши водку, мельник поднялся с места и сказал Петрею:
– Мотри же, не забудь, что я тебе толковал…
Мужик простой-то, что приходил с мельником, при выходе говорит Апроськину отцу:
– Ты понял, что тебе говорили? К твоей дочери приходил не змей, а домовой… Видишь?
– Вижу.
На пятую никак ночь, после Ильи-пророка, Антошка появился снова на Апроськином дворе. Забава эта была не широка. Он много не стал думать, раздумывать: прямехонько-таки подлетел к телеге, в которой спала Апроська, охватил ее за оглобли и повез домой со двора – в конопляник. В эту минуту встрепенулся Апроськин брат.
– Бачка, бачка, – крикнул он. – Девку увезли.
– Увезли?
– Увезли.
Читать дальше