Джеймс Купер - Последний из могикан

– Где гурон? – спросил Таменунд.

Магуа смело выступил и встал перед патриархом.

– Справедливый Таменунд не будет удерживать то, что гурон дал ему на время, – заявил он.

– Скажи мне, сын моего брата, – проговорил мудрец, отворачиваясь от мрачного лица Хитрой Лисицы и с радостью устремляя взор на открытое лицо Ункаса, – имеет ли гурон над тобой право победителя?

– Нет. Барс может иногда попадаться в ловушки, расставленные женщинами, но он силен и знает, как выпрыгнуть из них.

– А Длинный Карабин?

– Смеется над мингом. Ступай, гурон, спроси у своих женщин, каков из себя медведь.

– А чужеземец и белая девушка, которые вместе пришли в мой лагерь?

– Должны идти свободно по какому угодно пути.

– А женщина, которую гурон оставил у моих воинов?

Ункас не ответил.

– А женщина, которую минг привел в мой лагерь? – строго повторил Таменунд.

– Она моя! – крикнул Магуа, торжествующе погрозив рукой Ункасу. – Могиканин, ты знаешь, что она моя!

– Мой сын молчит, – сказал Таменунд, стараясь прочесть ответ на лице юноши.

– Это правда, – тихо ответил Ункас.

Последовала короткая, но красноречивая пауза, во время которой ясно было, как неохотно толпа признавала справедливость требования минга. Наконец патриарх, которому принадлежало право решения, сказал твердым голосом:

– Уходи, гурон.

– А как он уйдет, справедливый Таменунд, – спросил коварный Магуа, – с пленницей или без нее? Вигвам Хитрой Лисицы пуст. Поддержи его, отдав то, что ему принадлежит.

Старец сидел некоторое время, погруженный в глубокое раздумье; потом он наклонил голову к одному из своих почтенных товарищей и спросил:

– Этот минг – один из вождей своего племени?

– Первый среди своих соплеменников.

– Чего же ты еще хочешь, девушка? Великий воин берет тебя в жены. Иди, твой род не угаснет.

– Пусть он лучше тысячу раз угаснет, – воскликнула с ужасом Кора, – чем подвергнуться такому унижению!

– Гурон, ее душа – в палатках ее отцов. Девушка, которая идет замуж поневоле, приносит несчастье в вигвам.

– Она говорит языком своего народа, – возразил Магуа, взирая с горькой иронией на свою жертву. – Она из рода торгашей и торгуется из-за ласкового взгляда. Пусть Таменунд скажет что следует.

– Возьми за нее выкуп, а от нас – пожелание тебе счастья.

– Я не возьму ничего, кроме того, что принес сюда!

– Ну так уходи с тем, что принадлежит тебе! Великий Маниту запрещает делавару быть несправедливым.

Магуа подскочил к своей пленнице и с силой схватил ее за руку. Делавары отступили в полном молчании, и Кора, как бы сознавая, что всякие мольбы напрасны, приготовилась беспрекословно подчиниться своей участи.

– Погоди, остановись! – крикнул Хейворд, выскакивая вперед. – Сжалься, гурон! За нее дадут такой выкуп, что ты станешь первым богачом в своем племени.

– Магуа – краснокожий, он не нуждается в побрякушках бледнолицых.

– Золото, серебро, порох, свинец – все, что нужно воину, будет в твоем вигваме, все, что необходимо великому вождю!

– Хитрая Лисица очень силен! – крикнул Магуа, бешено потрясая рукой, в которой держал руку беспомощной Коры. – Он отомстил!

– Боже всемогущий, – сказал Хейворд, в отчаянии сжав руки, – неужели ты допустишь это? Тебя, справедливый Таменунд, молю о пощаде!

– Слова делавара сказаны, – ответил старик, закрывая глаза и опускаясь на свое место. – Мужчины не говорят дважды.

– Великий вождь поступает мудро и благоразумно, не теряя времени на повторение того, что уже сказано, – проговорил Соколиный Глаз, делая Хейворду знак, чтобы он замолчал, – но каждый воин должен, в свою очередь, хорошенько обдумать решение, прежде чем всадить томагавк в голову пленника… Гурон, я не люблю тебя и вообще не могу сказать, чтобы кто-нибудь из мингов видел снисхождение с моей стороны. Можно смело предположить, что война закончится не скоро и много еще ваших воинов встретится со мной в лесу. Вот и рассуди, кого ты предпочитаешь привести пленником в свой лагерь: эту женщину или такого человека, как я?

– Неужели Длинный Карабин отдаст свою жизнь за женщину? – заколебался Магуа, который уже собрался уходить из лагеря со своей жертвой.

– Нет-нет, я этого не говорил! – ответил Соколиный Глаз, решив поторговаться при виде жадности, с которой Магуа слушал его предложение. – Это была бы слишком неравная мена: отдать воина в полном расцвете сил за девушку, даже лучшую на всей границе… Я мог бы отправиться на зимние квартиры теперь же, по крайней мере за шесть недель до того, как опадут все листья, с условием, что ты отпустишь девушку.