Джеймс Купер - Последний из могикан

– Дайте нам оружие, – высокомерно ответил молодой человек, – и поместите нас вон там, у леса. Наши дела ответят на этот вопрос.

– Так это вы тот воин, имя которого так хорошо знакомо нам? – сказал вождь, глядя на Хейворда с интересом, который всегда возникает у человека при встрече с тем, кто прославился добродетелями или пороками или выдвинулся благодаря случайности. – Что привело белого человека к делаварам?

– Нужда. Я пришел за пищей, кровом и друзьями.

– Не может быть. Леса полны дичи. Воину не нужно другого крова, кроме безоблачного неба, а делавары – не друзья ингизов. Довольно! Язык сказал то, чего не говорило сердце.

Дункан замолчал, не зная, как продолжать; но разведчик, внимательно прислушивавшийся ко всему, что происходило вокруг, смело выступил вперед.

– Я не отозвался на имя Длинный Карабин не из стыда или страха, потому что ни одно из этих чувств не свойственно честному человеку, – сказал он, – но я не желаю признавать за мингами право давать какие-либо прозвища человеку, которому друзья дали особое имя за его природные дарования. Да и прозвище это неверно: «оленебой» – простое ружье, а вовсе не карабин. Но я действительно тот человек, который получил имя Натаниэль от родителей и лестное имя Соколиный Глаз от делаваров, живущих на своей реке. Я тот, кто более всего заинтересован в своем имени и кого ирокезы, не испросив совета, назвали Длинным Карабином.

Глаза присутствующих, внимательно оглядывавших Дункана, мгновенно обратились на высокую, словно вылитую из железа фигуру Соколиного Глаза. Не было ничего удивительного в том, что двое заявляли свои права на такую честь: самозванцы, хотя и довольно редко, встречались срези туземцев. Несколько стариков посоветовались между собой и, по-видимому, решили хорошенько расспросить гурона.

– Мой брат сказал, что змея заползла в мой лагерь, – сказал вождь гурону. – Кто это?

Магуа указал на разведчика.

– Неужели мудрый делавар поверит лаю волка? – воскликнул Дункан, еще более убеждаясь в злых намерениях своего заклятого врага. – Собака никогда не лжет, но слыхано ли, чтобы волк говорил правду?

Молния сверкнула в глазах Магуа, но, вспомнив, что ему следует сохранять присутствие духа, он молча отвернулся с презрительным видом, уверенный, что проницательные индейцы скоро установят истину.

Он не ошибся: после нового короткого совещания осмотрительный делавар объявил о решении вождей в очень вежливой форме.

– Моего брата назвали лгуном, – сказал он, – и его друзья рассердились. Они хотят показать, что он сказал правду. Дайте пленникам ружья, и пусть они докажут, кто из них Длинный Карабин.

Магуа сделал вид, будто считает эти слова комплиментом, и кивнул в знак согласия, уверенный, что истина будет быстро доказана таким искусным стрелком, как разведчик.

Друзьям-соперникам сейчас же дали в руки оружие и велели стрелять через головы сидящей толпы в глиняный сосуд, случайно оказавшийся на пне, ярдах в пятидесяти от того места, где они стояли. Хейворд втайне улыбнулся при мысли, что ему придется состязаться с разведчиком, но решил поддерживать обман, пока не узнает замыслов Магуа. Он старательно поднял ружье, прицелился три раза и выстрелил; пуля пробила дерево в нескольких дюймах от сосуда. Всеобщий возглас одобрения показал, что этот выстрел индейцы сочли доказательством большого умения в обращении с ружьем. Даже Соколиный Глаз кивнул, как будто желая сказать, что это лучше, чем он ожидал. Но вместо того чтобы выразить желание состязаться с удачливым стрелком, он стоял некоторое время, опершись на ружье, погруженный в глубокое раздумье. Из этой задумчивости его вывел один из молодых индейцев. Он дотронулся до плеча разведчика и сказал на ломаном английском языке:

– Может ли бледнолицый выстрелить лучше?

– Да, гурон! – воскликнул Соколиный Глаз, поднимая правой рукой короткое ружье и грозя им Магуа с такой легкостью, как будто это была камышовая тросточка. – Да, гурон, я мог бы теперь убить тебя, и никакая земная сила не предотвратила бы этого! Парящий в воздухе сокол не более уверен в своей победе над горлицей, чем я в том, что мог бы сейчас всадить тебе в сердце пулю! И почему бы мне не сделать этого? Почему? Только потому, что этим я мог бы навлечь беду на голову нежных, невинных созданий!

Вспыхнувшее лицо разведчика, гневный взгляд, выпрямившаяся во весь рост фигура – все это вызвало чувство благоговейного страха во всех слушавших его. Делавары ждали затаив дыхание; но Магуа, хотя и не верил в снисхождение врага, продолжал стоять, словно прикованный к месту, среди окружавшей его толпы.