Иероним Ясинский - Фауст

По дороге возвышался холм. Маленькие деревца – сосенки и берёзки – зеленели там и сям на холме, который казался оазисом или островом среди равнины. Речка у подошвы холма круто выгибалась, и её холодные струи проносились здесь с тихим музыкальным лепетом.

Девушка взбежала на холм и исчезла. Когда Виктор Потапыч подошёл, песок сыпался по склону холма; и, хватаясь за ветки и вереск, с большим трудом взобрался туда Виктор Потапыч. Ветерок подул и освежил его. Он сел на земле и стал вытирать платком лицо.

– Послушайте, молодой человек с седыми волосами, зачем вы здесь?

Голос прозвучал справа. Вся фраза была сказана тихо, совсем тихо. Но от неё Виктора Потапыча так и всколыхнуло. Он радостно испугался и молчал. Улыбка застыла на его лице.

– Скажите, – раздался тот же голос слева, – вы пришли сюда за цветами или за ягодами? Вы ошиблись! Тут ничего нет, кроме можжевельника. Ах, нет! Я вижу! Вон сидит старый гриб!

Виктор Потапыч покраснел, и послышался громкий смех.

– Что это у вас в кармане? – спросил голос, и на этот раз Виктору Потапычу показалось, что он звучит сверху.

Он поднял глаза и увидел, что ветки самого высокого деревца качаются. В сквозной листве что-то белеет.

– Это конфеты, – отвечал он и, вынув бонбоньерку, раскрыл её и протянул к деревцу.

Смех повторился.

– Не надо мне конфет. Лучше купите у меня ягод. Я дёшево продам…

– Хорошо. А где ягоды?

– О, ещё надо набрать! Посидите, я в тот лес сбегаю…

– Напрасно не хотите конфет, – сказал Виктор Потапыч и закрыл бонбоньерку. – Дайте-ка я вам помогу слезть…

Он встал и подошёл к деревцу. Но там уж никого не было. Холм был пустынен. Чирикали воробьи, внизу лепетал звенящий ручей, в воздухе стоял нестерпимый зной. И деревья, кусты, цветы – всё клонило к полуденному сну, к дрёме, к дрёме, у которой мало общего с ночным забытьём, но которая всё-таки сон… с открытыми глазами.

Этот ленивый сон спустился на землю, и Пленин лежал на спине, устремив глаза в густую синеву небес. Он ждал возвращения девушки. Он спрашивал себя:

– Неужто ж я опять стал молод? Откуда эта свежесть сердца и душевная ясность? Полюбить и умереть от счастья! Полюбить грёзу, мечту, полевой цветок! Быть пошляком и сбросить с себя проклятое иго, обновиться, потонуть в лучах солнца, в синем безграничном небе! Ничего мне не надо, кроме поцелуя этой дикой розы… Одного поцелуя… И что значит в сравнении с ним счастье Черепьева, Ивановского, Неказистова!

Его грудь сладостно ныла. Лазурный небосвод точно раздвигался пред ним, и он видел, как высоко-высоко ширял в небесах жёлтый ястреб, гоняясь за белой, сверкающей на солнце как снежинка голубкой. Он очнулся от лёгкого шороха: возле него, поджав ноги, сидела странная девушка. Она ела конфеты из его бонбоньерки, и её потрясал тихий, сдержанный смех. От этого смеха в её ушах прыгали чёрные спелые вишни, вдетые вместо серёг. На коленях лежал букетик земляники, скромные ягоды которой тонули в её пушистой зелени и в розо-палевых цветах наперстянки. Сидела она непринуждённо, чуть-чуть сгорбившись, и на её грациозной шее, бронзовой от загара, чернели как смола блестящие чудно вьющиеся волосы. От её тела нёсся тёплый ароматный запах. Когда она повернула лицо, Пленин вздрогнул, увидев её глаза, наивные, горячие, молодые. Он спросил:

– Ради Бога – кто вы?

Она ответила со смехом:

– Любовь.

– Вас так зовут? Но… Кто ваши родители? Где вы живёте?

– Какой любопытный молодой человек! – воскликнула она. – Не скажу. Ведь я не спрашиваю, кто вы.

Она лукаво взглянула на него.

– Впрочем, конфеты ваши прелесть какие, – начала она. – Должно быть, вас бояться нечего. Купите же у меня ягод!

– С удовольствием, – отвечал он с улыбкой, доставая бумажник и бросая жадные взгляды на землянику и на вишни в ушах девушки.

– Я вам отдам всё, что у меня есть, весь бумажник, а вы отдайте мне все ваши ягоды…

– Хорошо!

Смех потряс её снова, и на минуту она спрятала лицо в свои смуглые тонкие руки.

– Знаете, на что мне деньги? – спросила она, взяв бумажник и покраснев от смущения и радости. – Я давно собираю по копеечке, чтоб купить козу. Папа ужасно болен, он лежит бедненький, не шевельнёт ни рукой, ни ногой, уже другой год, и кушает только молоко. А когда нет молока, он плачет…

Она раскрыла бумажник и смотрела на деньги.

– «Виктор Потапович Пленин», – прочитала она на визитной карточке, которая находилась в бумажнике. – Вот кто вы такой!