Жорж Санд - Исповедь молодой девушки (сборник)

И все-таки к этой жалости Терезы, о которой он молил ее так страстно, хотя и оскорблялся, едва лишь она соглашалась внять его мольбе, примешивалось восторженное уважение, быть может, немного фанатичное, к гению художника. Эта женщина, которую он обвинял в том, что она ограниченная мещанка, хотя видел, что она кротко и упорно добивается его благополучия, была художницей в высоком смысле этого слова, во всяком случае – в том, что касалось ее любви: она терпела деспотизм Лорана, считая, что он оправдан божественным правом, и жертвовала ему своей собственной гордостью, своим собственным трудом и тем, что другая, менее преданная, быть может, назвала бы своею собственной славой.

А он, несчастный, видел и понимал эту преданность, и, когда он сознавал свою неблагодарность, его пожирали угрызения совести, выносить которые у него не хватало сил. Ему нужна была бы беззаботная и здоровая любовница, которая смеялась бы над его гневом и над его раскаянием, не страдала бы ни от чего, лишь бы ей властвовать над ним. Тереза не была такой. Она умирала от усталости и горя, и, видя, что она гибнет, Лоран старался, убивая свой ум отравой опьянения, хоть на время осушить свои собственные слезы.

Однажды вечером он так долго и так беспричинно изводил ее упреками, что она перестала его слушать и заснула в кресле.

Через несколько секунд легкий шорох заставил ее открыть глаза. Лоран швырнул на пол что-то блестящее: это был кинжал. Тереза улыбнулась и снова закрыла глаза. Смутно, словно сквозь пелену сна, она поняла, что у него явилось намерение убить ее. В тот момент для Терезы все было безразлично. Только бы отдохнуть от жизни и от мыслей – сон это будет или смерть, она оставляла выбор на волю судьбы.

Смерть она презирала. Лоран подумал, что это презрение относилось к нему, и, сам презирая себя, наконец ушел от нее.

Три дня спустя Тереза, решившись сделать заем, который позволил бы ей совершить большое путешествие, уехать надолго (такая жизнь, полная потрясений и бурь, не давала ей возможности работать и разоряла ее), пошла на Цветочную набережную и купила куст белых роз, который послала Лорану, не сказав своего имени рассыльному. Так она попрощалась с Лораном. Вернувшись домой, она нашла там куст белых роз, присланный неизвестно кем: это с ней прощался Лоран. Оба хотели уехать, оба остались. Эти два куста белых роз, одновременно посланные ими друг другу, до слез взволновали Лорана. Он помчался к Терезе; она заканчивала укладывать свои вещи. Место в дилижансе было заказано на шесть часов вечера. Лоран заказал себе место на то же время и в той же карете. Оба хотели снова увидеть Италию, но на этот раз не вместе.

– Ну, так поедем вдвоем! – воскликнул он.

– Нет, я уже не еду, – ответила она.

– Тереза, – сказал он, – хотим мы этого или нет, эта мучительная связь, соединяющая нас, не порвется никогда. Безумие даже думать об этом. Моя любовь выдержала все, что может разбить какое угодно чувство, все, что может убить душу. Придется тебе любить меня таким, какой я есть, или мы должны умереть вместе. Ты хочешь любить меня?

– Если бы я и хотела этого, то напрасно, я не могу больше, – сказала Тереза. – Мое сердце исчерпалось: я думаю, оно мертво.

– Ну так хочешь умереть?

– Я не боюсь смерти, ты это знаешь, но с тобой вместе я не хочу ни жить, ни умереть.

– Ах, да! Ты веришь в то, что наше «я» бессмертно! Ты не хочешь встретить меня в иной жизни! Бедная мученица, я тебя понимаю!

– Мы не встретимся, Лоран, я в этом уверена. Каждая душа пойдет к своему центру притяжения. Меня зовет покой, тебя же всегда и повсюду будет привлекать буря.

– Значит, ты не заслужила ада!

– Ты тоже не заслужил его. У тебя будет другое небо, вот и все!

– Что ждет меня на этом свете, если ты покинешь меня?

– Слава, когда ты перестанешь искать любви.

Лоран задумался. Он несколько раз машинально повторил: «Слава!», потом опустился на колени перед камином и стал помешивать дрова щипцами, как он делал всегда, когда хотел остаться наедине с собой. Тереза вышла, чтобы отказаться от места в дилижансе. Она отлично знала, что Лоран поехал бы за ней.

Когда она вернулась, он был совсем спокоен и очень весел.

– Этот мир, – сказал он, – всего лишь жалкая комедия; но зачем нам пытаться возвыситься над ним, раз мы не знаем, что находится выше и есть ли там вообще что-нибудь. Слава, над которой ты смеешься про себя, я это прекрасно знаю…

– Я не смеюсь над славой других…