Array Литагент «Седьмая книга» - Жар-Цвет

Юг мне очень помогает, и я не стремлюсь на север, хотя люблю его всем сердцем. Если он грозит мне повторением болезни, то уж лучше я останусь навсегда добровольным изгнанником. Вне России где жить – мне все равно. Значит, я не разлучу вас ни с вашими родными, ни с привычным вам бытом. В прошлом у меня нет ничего дурного, позорящего. Я прожил молодость беспечно и не монахом, но никаких нехороших фактов или компрометирующих отношений у меня не осталось. Ваш отец – человек деловой, я тоже. Мы можем быть полезными друг другу. Мы одного вероисповедания, значит, и тут нет никаких препятствий. Если вы согласны выйти за меня замуж, я буду считать, что жизнь моя полна и мне не к чему стремиться в ней к новому, а надо только сохранить свое законченное счастье. Если откажете – мне будет очень горько. Я, конечно, не застрелюсь и не утоплюсь, но… вряд ли я женюсь когда-нибудь. Потому что нравиться могут многие женщины, но жениться можно только на той, к которой чувствуешь, что я к вам чувствую: мое сердце приросло к вам, и когда вам больно, мне больно, вам радостно – и мне радостно. Словом, Зоица, я чувствую себя праве громко и торжественно присягнуть на обычную брачную формулу, как установили ее англичане: «с сего дня на будущее время в радости и горе, в богатстве и бедности, в болезни и здоровье обещаем неизменно любить друг друга, пока смерть не разлучит нас». И если вы позволите мне произнести такое обещание сейчас, вы сделаете меня счастливейшим человеком.

Нежно-шутливая речь Алексея Леонидовича кончилась. Он ждал. Зоица молчала, все тяжелее и тяжелее опираясь на его руку.

– Я бы рада… – шепнула она наконец.

– Тогда в чем же дело?

Он сжал ее ручки и заглянул в лицо… Оно было грустно: губы плотно сжаты, тонкие брови нахмурены.

– Мне не позволят, – сказала она, отворачиваясь, чтобы уклониться от его испытующего взгляда.

– Кто не позволит? – изумился Алексей Леонидович. – Ваш отец?

Зоица отрицательно качнула головой.

– О нет… он вас любит…

– В таком случае…

Зоица прервала его.

– Нет, дорогой мой, милый, то, что вы хотите, немыслимо, невозможно… Я не принадлежу себе. Не своя. Забудьте наш нынешний разговор, его не надо было начинать, а я не имела права вас слушать. Я не своя.

– Вы любите кого-нибудь? – растерянно спросил Алексей Леонидович.

Зоица ласково взглянула на него.

– Если бы я могла любить, то никакого не любила бы, кроме вас…

– Уже обещали другому руку свою и не можете нарушить слово?

– О нет.

Они прошли несколько шагов. Дебрянский был очень огорчен и смущен.

– Я хотел бы, Зоица, все-таки знать причину вашего отказа, – сдержанно сказал он.

Она пожала плечами.

– Зачем вам. Вы не поймете.

Он вспыхнул. Глаза его засверкали.

– Тогда я сам знаю, в чем дело, чье здесь влияние. Это ваша Лала, ненавистная, грязная Лала.

– Алексей! Ради бога! – воскликнула Зоица, делаясь белее полотна, между тем как глаза ее расширились и обессмыслились от внезапно нахлынувшего страха. Но он не слушал.

– Да, я чувствую здесь ее вражду. За что? Что я ей сделал? Вы любите меня – я это вижу. Между тем, гоните меня – в угоду этой…

Она пыталась закрыть ему рот своей маленькой ручкой, но он освободился.

– Откуда у нее такая власть над вами? Какие между вами отношения, что вы подчинились ей?.. Что ей надо жертвовать всем – даже счастьем всей жизни?

– Молчите же, молчите, безумный вы, – бормотала она, ломая руки и боязливо оглядываясь, – если она узнает…

– Пускай знает. Я буду очень рад… Но… – он опомнился и пристально взглянул на Зоицу, – откуда же она может узнать? Ее здесь нет, она осталась дома.

– Ах, почем я знаю! – отчаянно воскликнула Зоица и тотчас же спохватилась; взгляд ее – трусливый и подозрительный: дескать, не догадался ли ты, что я, врасплох, проговорилась лишним словом? – взбесил Дебрянского.

– Успокойтесь! Я решительно не понял, что вы желали сказать мне этою новою загадкою, – резко упрекнул он. – Тайны ваши остаются при вас.

Зоица ахнула от стыда и закрыла лицо руками.

– Но, – продолжал Дебрянский, – я думаю, что я вправе знать, по крайней мере, из-за чего именно вы разбиваете мое счастье? Я не желаю жертвовать собою прихоти какого-то неизвестного идола. Я требую – простите, даже не прошу, но требую – чтобы вы объяснили мне, наконец, кто такая она – ваша противная…

– Ради всего святого, не браните ее… – отозвалась Зоица, не отнимая рук от лица. – Она услышит вас и отомстит вам… А я вас люблю, мне вас жаль.