Александр Пушкин - Озорной Пушкин

XXXIII
Поутру, в воскресенье, мать и дочь
Пошли к обедне. Дома лишь осталась
Мавруша; видите ль: у ней всю ночь
Болели зубы; чуть жива таскалась;
Корицы нужно было натолочь, —
Пирожное испечь она сбиралась.
Ее оставили; но в церкви вдруг
На старую вдову нашел испуг.

XXXV
«Стой тут, Параша. Я схожу домой,
Мне что-то страшно». Дочь не разумела,
Чего ей страшно. С паперти долой
Чуть-чуть моя старушка не слетела;
В ней сердце билось, как перед бедой.
Пришла в лачужку, в кухню посмотрела,
Мавруши нет. Вдова к себе в покой
Вошла – и что ж? о боже! страх какой!

XXXVI
Пред зеркальцем Параши, чинно сидя,
Кухарка брилась. Что с моей вдовой?
«Ах, ах!» и шлепнулась. Ее увидя,
Та, второпях, с намыленной щекой,
Через старуху (вдовью честь обидя)
Прыгнула в сени, прямо на крыльцо,
Да ну бежать, закрыв себе лицо.

XXXVII
Обедня кончилась; пришла Параша,
«Что, маменька?» – «Ах, Пашенька моя!
Мавруша…» – «Что, что с ней?» —
«Кухарка наша.
Опомниться досель не в силах я…
За зеркальцем… вся в мыле..» – «Воля ваша,
Мне, право, ничего понять нельзя;
Да где ж Мавруша?» – «Ах, она разбойник!
Она здесь брилась!.. точно мой покойник!»

XXXVIII
Параша закраснелась или нет,
Сказать вам не умею; но Маврушки
С тех пор как не было, – простыл и след;
Ушла, не взяв в уплату ни полушки
И не успев наделать важных бед.
У красной девушки и у старушки
Кто заступил Маврушу? признаюсь,
Не ведаю и кончить тороплюсь.