Джейн Остен - Сэндитон

– Да, – согласилась Шарлотта. – Он манипулирует людьми. Он…

– О! В этом смысле просто замечательный парень, – прервал весело Реджинальд. – Всегда убедит, что делает все только для нашего же собственного блага. То же самое он сказал и Генри. Но вчера вечером я честно предупредил его, когда он перечислил все возможные переделки, в которые я могу угодить на курорте, что нам обоим просто повезет, если за целую неделю в Сэндитоне я не попаду в какую-нибудь историю. И знаете, что он мне ответил? – О, с тобой абсолютно ничего не случится, Реджинальд. Только держись поближе к моему другу, мисс Хейвуд, и у тебя не будет никаких проблем. – Это были его последние слова.

Шарлотта была благодарна Сиднею, что он так лестно рекомендовал ее своему другу. Но всё-таки что-то в его фразе задело ее самолюбие. Почему Сидней был так уверен, что его друг будет в безопасности именно в ее обществе? Ясно, что Реджинальд повеса и озорник, и она уже позволила ему несколько развязно вести себя в ее присутствии.

Но нет ли во всем этом чего-то еще, что Сидней и он хотели скрыть от ее уже не таких проницательных глазах? Рассчитывали, что она чего-то не заметит или простит? Но всё-таки Сидней поручил своего друга именно ей, и это обстоятельство заставило ее сердце еще сильнее забиться в груди, и она была почти готова смотреть сквозь пальцы на любые мотивы и полностью готова к тому, чтобы оценить этот комплимент столь же высоко, как и ее «смеющиеся серые глаза».

Именно эти невольные маленькие подарки, которые Реджинальд как бы случайно преподнес ей, заставляли ее внимательно слушать его, хотя в другой ситуации она бы быстро потеряла интерес к мистеру Каттону. Казалось, он был полон решимости принять ее в качестве своей наперсницы и продолжал оживленно говорить, порой не дожидаясь её ответов. Все темы неизбежно приводили его к личности Сиднея и обладание этим общим другом, протянуло между ними почти осязаемую нить симпатии.

– Конечно, я вполне понимаю, что Сидней должен был поехать в Лондон. Очень занятой человек. Три неотложных заседания комиссии, говорит он, и он едва ли мог приказать мне присутствовать на них. Я бы ни слова не понял там о газе, освещении и коксе.

– Газ, освещение и кокс?

– О, не дай Бог, да. Он никогда не говорил вам об этом? Ну, возможно, у вас нет свободных денег для инвестиций, но он всегда старается привлечь финансы друзей в проекты. Хотя, возможно, он решил, что эта тема не заинтересует женщину. Меня, кстати, все это тоже не особенно интересует, но в последнее время он много говорит об этом: «Освещение Лондона газовыми фонарями, Реджинальд, – это дело будущего и ты должен с гордостью его поддержать». Я возразил ему, что в газетах пишут иначе и это предприятие перевернет рынок с ног на голову, упадет спрос на китовый жир, что в итоге приведет к разорению китобойного промысла, поставщиков канатов, парусины и мачт. А одна газета вообще предсказывала, что из-за введения газового освещения окончательно падет Британский флот. И знаете, что на это сказал Сидней? Он сказал, что этот проект сделает больше для предотвращения преступлений, чем любое учреждение Англии со времен Альфреда Великого. Да… Сидней может выдвинуть любые, самые неожиданные доводы в пользу своих проектов. Поэтому, когда я участвую в его затеях, то постоянно просчитываю риски.

– Но, по-моему, мистер Паркер очень осмотрительный?

– Сидней – осмотрительный? Что Вы, совсем нет. Помню, он однажды сказал мне: «Реджинальд, мы живем в безрассудном веке. Те из нас, кто как ты, спокойно сидит на своем капитале, в итоге лишатся его. Нас ждут трудные времена и все мы должны научиться идти в ногу с ними». После этих слов, он стал уговаривать меня вложить средства в паровые двигатели. А теперь он совсем потерял голову из-за этого газового освещения, и совершенно не замечает насмешек и критики по этому поводу. О, Сидней так обожает рисковать, – сказал Реджинальд и вдруг замолчал, задумавшись, – То есть, – продолжал он, – любит рисковать только в некоторых случаях. Например, когда я собирался вложить капитал в развитие Сэндитона, которым так увлечен его страший брат, Сидней стал отговаривать меня. «Зачем рисковать деньгами здесь? – недоумевал он, – Сэндитон – даже для меня слишком азартная игра. С какой стати тебе ввязываться в это дело? Приморские курорты полностью зависят от моды, а мода – от вкусов. Кто может предсказать определенно, как все это обернется?» И был прав, наверное. Он сказал, что его брат сделал Сэндитон своим хобби и сочетает коммерцию с удовольствием, что неплохо лично для него, но вряд ли это подходящее для стороннего вкладчика… Простите, мисс Хейвуд, что-то я всё о деньгах, да о деньгах. Вам это, наверное, совершенно, не интересно. Вы просто останавливайте меня, когда Вам наскучит мой рассказ. Все мои друзья поступают так. Я не обижаюсь.