Вот почему вместе с элегиею «Умирающий Тасс» – этим произведением, которое отличается глубоким чувством, не поглощенным формою, энергическим талантом, и которому в параллель можно поставить только «Андрея Шенье» Пушкина, он написал потом вялое, прозаическое послание к Тассу {1}(ч. II, стр. 98); вот почему он, творец «Элегии на развалинах замка в Швеции», «Тень друга», «Последняя весна», «Омир и Гезиод», «К другу», «К Карамзину», «И. М. М. А.», «К Н.» {2}, «Переход чрез Рейн», – подражал пошлому Парни, оставил нам скучную сказку «Странствователь и домосед», отрывочный перевод из Тасса {3}, ужасающий херасковскими ямбами, и множество стихотворений решительно плохих и, наконец, множество балласту, состоящего из эпиграмм, мадригалов и тому подобного; вот почему, признаваясь, что «древние герои под пером Фонтенеля нередко преображаются в придворных Лудовикова времени и напоминают нам учтивых пастухов того же автора, которым недостает парика, манжет и красных каблуков, чтобы шаркать в королевской передней» (ч. I, стр. 101), он не видел того же самого в сочинениях Расина и Вольтера и восхищался Рюриками, Оскольдами, Олегами Муравьева, в котором благородного сановника, добродетельного мужа, умного и образованного человека смешивал с поэтом и художником [2]. Кроме поименованных мною стихотворений, некоторые замечательны по прелести стиха и формы, как, например: «Воспоминание», «Выздоровление», «Мои пенаты», «Таврида», «Источник», «Пленный», «Отрывок из элегии» {4}(стр. 75), «Мечта», «К П-ну», «Разлука», «Вакханка» и даже самые подражания Парни. Все остальное посредственно. Вообще отличительный характер стихотворений Батюшкова составляет какая-то беспечность, легкость, свобода, стремление не к
благородным, но к
облагороженным наслаждениям жизни; в сем случае они гармонируют с первыми произведениями Пушкина, исключая, разумеется, тех, кои, у сего последнего, проникнуты глубоким чувством. Проза его любопытна, как выражение мнений и понятий одного из умнейших и образованнейших людей своего времени. Во всем прочем, кроме разве хорошего языка и слога она не заслуживает никакого внимания. Впрочем, лучшие прозаические статьи суть: «Нечто о морали, основанной на философии и религии», «О поэзии и поэте», «Прогулка в Академию», а самые худшие: «О легкой поэзии», «О сочинениях Муравьева» {5}и в особенности повесть «Предслава и Добрыня».
Теперь об издании. Наружность оного не только опрятна и красива, но даже роскошна и великолепна. Нельзя не поблагодарить от души г. Смирдина за этот прекрасный подарок, сделанный им публике, тем более что он уже не первый и, надеемся, не последний. Цена, по красоте издания, самая умеренная: в Петербурге 15, а с пересылкою в другие города 17 рублей. Вот чем должны заслуживать общее уважение гг. книгопродавцы. Бескорыстных подвигов мы можем желать от них, но не требовать; цель деятельности купца есть барыши; в этом нет ничего предосудительного, если только он приобретает эти барыши честно и добросовестно, если он только не способствует, своими денежными средствами и своею излишнею падкостию к выгодам, распространению дурных книг и развращению общественного вкуса.
Жаль только, что это издание, вполне удовлетворяя требования вкуса в наружных достоинствах, не удовлетворяет их во внутренних. Еще при выходе сочинений Державина г. Смирдину было замечено в одном московском журнале, что стихотворения должны располагаться в хронологическом порядке, сообразно со временем их появления в свет {6}. Такого рода издания представляют любопытную картину постепенного развития таланта художника и дают важные факты для эстетика и для историка литературы. Напрасно г. Смирдин не обратил на это внимания.
Издание украшено портретом и двумя виньетками превосходной отделки. Первый рисован г. Кипренским, а последние Брюлловым; гравированы же тот и другие г. Галактионовым.
Вот, например, что писал о Майкове знаменитый драматург наш кн. Шаховской в кратком предисловии к своей ирои-комической поэме «Расхищенные шубы», помещенной в «Чтении в Беседе любителей российского слова» 1811 года: «На нашем языке Василий Иванович Майков сочинил «Елисея», шуточную поэму в 4 песнях. Отличные дарования сего поэта и прекраснейшие стихи (!!), которыми наполнено (чем: отличными дарованиями или прекраснейшими стихами?) его сочинение, заслуживают справедливые похвалы всех любителей русского слова; но содержание поэмы, взятое из само-простонародных происшествий, и буйственные действия его героя не позволяют причесть сие острое и забавное творение к роду ирои-комических поэм, необходимо требующих благопристойной шутливости» (стр. 46). Так как это было давно, то я привожу это мнение не в укор знаменитому и многоуважаемому мною драматургу, а как факт для истории русской литературы и доказательство, как непрочно удивление современников к авторам.
Читать дальше