Иван Аксаков - Краткая записка о странниках или бегунах

Не входя в подробный разбор всех, взводимых раскольниками на церковь обвинений, я по совести должен сказать, что, если кто знаком с нашим сельским духовенством, тот не удивится, почему многие из членов этого духовенства внушают народу такое сильное к себе отвращение. Пословицы народные также это объясняют; «Поп дерет и с живого, и с мертвого», «поповские глаза завидущи, поповские руки загребущи», говорят пословицы. Корыстолюбие, пьянство, совершенное неуважение к собственному сану, полнейшее равнодушие к вере, изумительное невежество во всем, что касается раскола, грубое пренебрежение к мужику – вот что, к сожалению, довольно часто встречается в сословии сельского духовенства. Разумеется, есть исключения, и очень видные, но все же они редки и, главное, редко попадаются именно там, где бы они были нужны, то есть в местах, зараженных расколом.

Я посылал иногда раскольников более умеренных, чем другие, слушать проповеди в сельских и городских церквах некоторых уездов Ярославской и Костромской губерний. «Как будто не свое говорит», – отзывались они о проповеднике, выслушав проповедь. Они находили в православных проповедях не живое слово убеждения и любви, но мертвое витийство, приправленное риторическими украшениями; «будто гроб повапленный», – прибавляли они.

В Ярославской губернии, по моему расчету, православных только 4-я часть народонаселения, несмотря на то, что по официальным документам раскольников считается только 12 тыс. Явных раскольников не так много, хотя и гораздо больше 12 тысяч. Знаменитый рассадник и притон страннической секты, село Сопелки, по официальным спискам значится православным. Чрезвычайно многочисленны тайные раскольники-лицемеры: из них некоторые, из уважения к их богатству, приглашены епархиальным начальством к исправлению должностей церковных старост в православных соборах, хотя никогда не исповедываются и не причащаются в православной церкви, строго придерживаются раскола и скрытно, богатством и влиянием своим, поддерживают раскол в народе. Затем есть еще значительное число жителей, еще не вступивших ни в какую особенную секту, но отвращающихся от православия. Эти последние, хотя, как сказано, и не принадлежат совершенно к расколу, однако не ходят в церковь и не принимают причастия в православной церкви; некоторые из них только исповедуются, некоторые и этого не делают; другие же прибегают иногда к исповеди и к причастию, но только в случаях опасной болезни и в страхе смерти.

По справкам, наведенным следственною комиссиею еще в 1850 году, в 14 приходах 1-го стана Ярославского уезда, из 17930 прихожан, бывших у исповеди и у Св. причастия, считалось только 4300, бывающих у одной исповеди 1180; остальные же не бывают ни у причастия, ни у исповеди. Когда, при производстве следствия в Ярославском уезде, я в первый раз узнал, что крестьяне, называя себя православными, уклоняются от причастия, и недоумевал, какие тому причины, – тогда один из них (крестьянин деревни Исакова, недавно перешедший в филипповское согласие) объяснил мне, что это все «колеблющиеся», из которых с каждым годом немало лиц отпадает в какую-нибудь раскольническую секту; что он сам долго был из числа этих колеблющихся, или – лучше сказать – равнодушных к православной церкви. На вопрос мой, отчего же происходит это равнодушие? – он чистосердечно отвечал: «От того, батюшка, что попы ваши стали народу уже чересчур не любы». Этот ответ даже подписан им и находится в подлинном деле.

Священники охотнее выбирают те приходы, где много раскольников, ибо раскольники платят щедро за то, чтоб они не преследовали их и записывали православными. Мне чистосердечно сознавались в этом сами священники; да и в подлинном деле можно найти много несомненных тому доказательств. Священники сельские знакомы с расколом гораздо менее всякого чиновника Министерства внутренних дел, имевшего дело с раскольниками. Не говоря уже о том, что всякий начитанный раскольник загоняет в споре любого сельского священника, часто невежество последнего (относительно истории и оттенков различных сект) лишает его возможности следить и изучать раскол на месте. Это происходит частью оттого, что все богатство материалов для изучения раскола в России сосредоточено в Министерстве внутренних дел, где дела о расколе производятся «секретно», «весьма секретно» и «совершенно секретно» и недоступны ни для ученого, ни для действующего духовного сословия.

Я сказал также, что в возникновении новых сект, в расширении пределов раскола участвует потребность умственной деятельности. Действительно, дичась просвещения, проповедуемого правительством, или вовсе лишенные возможности просвещаться свободно и безбоязненно, крестьяне, одаренные духовными талантами и жаждущие приложить свои силы к трудам умственным, при недоверии к обществу, правительству и духовенству, большею частою обращаются в раскол, представляющий им обширное поле для деятельности. Они покидают места своего жительства и бегут к раскольникам, в леса и пустыни, где находят особого рода общества людей ученых, то есть начитанных, обширные библиотеки, читателей, издателей, переписчиков и все пособия для свободного общения мысли и слова.