Луиза Мэй Олкотт - Маленькие мужчины

Джорджа Коля испортила чересчур баловавшая его мать. Она пичкала его сластями до того, что он заболел, а потом решила, что ему нельзя учиться, так как у него слишком слабое здоровье. И он в двенадцать лет был бледным, одутловатым мальчиком, раздражительным, тупым и ленивым.

Один знакомый посоветовал матери Джорджа отдать его в Плумфилд, и там он скоро изменился к лучшему. Сласти здесь давали редко, телесных упражнений было много, а учение настолько приятно, что Фаршированный Кочан стал с удовольствием заниматься. В конце концов сильно беспокоившаяся за него мать была поражена произошедшей в нем переменой и убедилась, что в плумфилдском воздухе действительно было что-то особенное.

Билли Йорду было тринадцать лет, но по развитию он стоял не выше шестилетнего ребенка. Раньше у него были замечательные способности, но его отец слишком поторопился с его учением. Он задавал мальчику длинные, трудные уроки и держал за книгами по шесть часов в день, рассчитывая, должно быть, что он поглотит всю эту премудрость, как страсбургский гусь глотает еду, которую ему заталкивают в горло.

Мистер Йорд полагал, что исполняет свой долг, но чуть не уморил сына. Мальчик заболел воспалением мозга, а когда выздоровел, его переутомившийся мозг отказался работать.

Это был страшный урок для его честолюбивого отца: некогда замечательно способный мальчик превратился чуть ли не в жалкого идиота. Мистер Йорд отдал его в Плумфилд. Он не надеялся, что Билли там помогут, но был уверен, что с ним будут обращаться ласково. Билли был кроткий, послушный мальчик; было тяжело смотреть, как он старался учиться, ощупью пробираясь к тем утраченным знаниям, которые обошлись ему так дорого. День за днем он сидел за азбукой, гордо показывал «А» и «Б», но на другой день забывал их и начинал все с начала. Мистер Бэр был необыкновенно терпелив с Билли и продолжал заниматься с ним, несмотря на всю кажущуюся бесполезность этих занятий. Он не задавал ему никаких уроков, но старался осторожно рассеять туман, окутавший его мозг, и настолько вернуть ему рассудок, чтобы он не оставался тяжким бременем для родных.

Миссис Бэр всячески старалась укрепить здоровье Билли, а мальчики жалели его и обращались с ним по-доброму. Он не любил их шумных игр и то сидел целыми часами, глядя на голубей, то рыл ямки для Тедди в таком количестве, что даже этот страстный землекоп оставался доволен, то ходил с места на место за Сайлесом, работником мистера Бэра, и смотрел, как тот работает. Сайлес был очень добр к нему, а Билли хоть и забыл азбуку, но дружеские лица помнил хорошо.

Томми Банг был самым отчаянным шалуном в школе. Он постоянно придумывал разные проказы, как обезьянка. Но в то же время он был так добродушен, что ему невольно прощали его шалости, так рассеян, что пропускал все мимо ушей, и так горячо раскаивался в каждой шалости, что невозможно было сохранить серьезность, когда он начинал давать торжественные обещания исправиться и предлагал подвергнуть его всевозможным, самым ужасным наказаниям. Мистер и миссис Бэр жили в постоянной тревоге и ожидании какой-нибудь беды, вроде того что Томми сломает себе шею или что он добудет пороху, нечаянно подожжет его и взорвет всю школу.

А у няни в комоде был отведен особый ящик, в котором хранились пластыри, бинты и мази исключительно для Томми: с ним постоянно случались различные ужасные происшествия, и, бывало, его приносили чуть живым. Но все сходило ему с рук, и после каждой новой катастрофы силы его даже как будто удваивались.

В день своего поступления в школу Томми чуть не отрезал себе палец, сунув его в косилку, а в течение первой недели с ним приключилось несколько бед подряд: он упал с крыши сарая, чуть не лишился глаза, который ему хотела выклевать разъяренная курица, – за то, что он брал в руки и рассматривал ее цыплят, и, наконец, он едва унес ноги от кухарки Азайи, которая больно выдрала его за уши, застав за роскошным пиром, состоявшим из горшочка сливок и половины пирога, которые он стащил на кухне. Однако все эти неудачи и неприятности совсем не действовали на неустрашимого мальчика, и он продолжал свои подвиги, задевая всех и каждого.

Если Томми не знал урока, у него всегда находилось какое-нибудь забавное оправдание; у него были хорошие способности, и он не задумывался над ответом, даже ничего не выучив. В общем, учился он вполне успешно, но зато вне класса – ах, как же проказничал Томми после уроков!

Он прикрутил толстую Азайю к столбу ее же бельевой веревкой, и, как она ни бесилась и ни бранилась, ей пришлось простоять так около получаса, да еще в понедельник утром, когда у нее было полно дел. Он подержал над свечой цент и опустил его за воротник хорошенькой Мэри-Энн, когда она прислуживала за столом, к тому же в присутствии гостей. Бедная девушка вскрикнула, опрокинула миску с супом и в ужасе бросилась из комнаты, а сидевшие за столом подумали, что она сошла с ума. Он водрузил на дерево ведро с водой и привязал к ручке ленту, а когда Дэйзи, увидев яркую ленточку, хотела снять ее и потянула к себе, вода окатила девочку. Чистенькое платьице Дэйзи промокло, а сама она была обижена до глубины души. Он положил в сахарницу горсть гладких белых камешков, когда его бабушка пришла к чаю; бедная старушка никак не могла понять, почему сахар не тает у нее в чашке, но из деликатности ничего не сказала. Во время церковной службы он стал передавать товарищам нюхательный табак, причем пятеро мальчиков до того расчихались, что вынуждены были выйти из церкви. Он прокладывал зимой дорожки в снегу и поливал их водой, так что люди скользили и падали. Он чуть не свел с ума бедного Сайлеса, стыдившегося своих огромных ног, тем, что вешал его сапоги в самых видных местах. Он уговорил доверчивого Долли привязать себе нитку к гнилому зубу и выпустить конец нитки изо рта, чтобы он, Томми, мог выдернуть у него зуб, когда он заснет, и тогда Долли не почувствовал бы боли. Но когда Томми дернул за нитку, зуб остался на месте, а Долли проснулся в ужасе и с того дня потерял всякую веру в Томми. Последняя проказа Томми состояла в том, что он накормил кур намоченным в роме хлебом. Они опьянели и взбудоражили весь птичий двор. Да и было от чего взволноваться: старые, почтенные куры ходили, шатаясь из стороны в сторону, клевали землю и кудахтали самым нелепым образом. А вся школа, глядя на них, хохотала до упаду. Наконец Дэйзи сжалилась над курами и заперла их в курятнике, чтобы они там проспались.