Олег: Вепрь

На околице деревни нас задержали патрульные. Проверив поклажу, незнакомые мне сотрудники органов обратили внимание на меч.

- Холодное оружие, - констатировал один, выдвигая остро отточенный клинок из ножен.

- Я его вскипячу, - сказал я. - Как до Суворовского доеду.

- Я тоже Суворовское заканчивал, - оживился второй патрульный. - Ну? Как там?

- Нормально. - По большому счету мне было все равно, вернут мне подарок Обрубкова или нет. - Музей боевой славы открываем. Ветеран войны Обрубков пожертвовал экспонат будущим защитникам Отечества. Он тоже когда-то в знаменитых стенах проходил науку побеждать.

- Ты же вроде гуманитарий, - усомнился его коллега-пограничник. - Такая на тебя информация.

- Мы шефство взяли, - продолжил я пассивную защиту.

- Проезжай! - махнул рукой бывший суворовец. - Под мою ответственность!

«Меч и бубен, - усмехнулся я мысленно, когда Филя газанул из поселка. - Такой отныне будет мой фамильный герб».

Настю я встретил случайно. Издали, пересекая Тверской бульвар, я заметил ее золотую косу, и сердце мое сперва замерло, а потом - бешено заколотилось. Она толкала перед собой коляску, опустив голову и не глядя по сторонам. Должно быть, вела беседу с тем, кто в ней ехал. Вообще-то я торопился в «Яму». «Ямой», между своими, называлась пивная в Столешниковом переулке, а завсегдатаи - соответственно «ямщиками». Вообще-то меня ждали там Семашко и Завадский. По банке они, скорее всего, уже приняли. Когда кого-то ждешь или догоняешь, лучше, конечно, принять. Особенно ежели с похмелья. Но я и так ее догнал. Я догнал ее уже напротив устья Малой Бронной.

- Настя! - Я схватил ее под руку. Она прижалась к моей груди.

- Ах, Сережа! - сказала Анастасия Андреевна. - Я ведь каждый день здесь гуляю - от Суворовского до Пушкина. Я знала, что когда-либо встречу тебя.

- Но у тебя же мой адрес есть! - удивился я безмерно.

- Нет, - возразила она. - Так бы я не пришла. Я решила, что Бог меня наказал за родителя. Пусть буду терпеть. А если встречу случайно, значит - судьба. Значит, простил он нас с тобой, любимый.

По щекам ее бежали слезы радости, да и по моим, кажется, тоже.

- Что за чепуха, - бормотал я, вдыхая запах ее волос. - Это же чепуха. Сама подумай.

Так мы и стояли, прижавшись друг к другу, пока ребенок в коляске не разревелся.

- Познакомься, Андрей Сергеевич. - Настя осторожно извлекла его и передала мне на руки. - Это твой отец!

Потом мы сидели на скамейке и разговаривали. Оказывается, в завещании академик Белявский оставил ей свою кооперативную квартиру на Неглинке, в которой никогда сам не жил, и деньги, которые не расходовал, - тысяч около шестидесяти. Но Настя все равно, перебравшись в Москву, устроилась работать - в Историческую библиотеку. Ольга Петровна скончалась примерно через месяц после того, как я уехал. Умерла в своем кресле за вязанием.

Настин рассказ объяснил мне многое. Штука в том, что Угаров, наблюдавший, как я планомерно уничтожаю себя портвейном, и единственный посвященный в мою историю, отправился в Пустыри. Я бы запретил ему, да он меня и не спрашивал. Саня намерен был уговорить Анастасию Андреевну приехать ко мне. Однако следов Насти он там не отыскал, даже сведя знакомство с Обрубковым и прожив у него более трех месяцев. Как полагаю, они понравились друг другу, ибо Гаврила Степанович взял его на вакансию помощника. Саня помог егерю восстановить разрушенную вышку и после какое-то еще время исполнял бывшие мои обязанности. Мне, впрочем, это не помогло. Похоронив Ольгу Петровну рядом с единственным сыном, Анастасия почти сразу уехала. Куда - не сказала никому, даже Гавриле Степановичу.

- Захарка, поправившись, часто вспоминал тебя, - прижавшись щекой к моему плечу, сказала Настя.

Стоит, пожалуй, добавить, что спустя несколько лет я видел его по телевизору. Захарка, победитель какой-то международной математической олимпиады, застенчиво отвечал на вопросы репортера, который непрестанно восхищался его уникальными способностями. Надо полагать, облучение, какому Захарка подвергался наравне с иными детьми, в его случае возымело положительный результат. Возможно, Господь сжалился над ним и послал ему персонального «сторожа», передушившего все злокачественные клетки на корню. Но мозг его облученный развился не по годам. И, возможно, мир вскоре услышит про очередного Лобачевского либо Эйнштейна.

- А ты чем занят, Сережа? - спохватилась Анастасия Андреевна. - Все-то я о себе да о себе.