ВЕЛИКОМУ СТИХА(К 200-летию Ф: И.Тютчева)

ОТ АВТОРА
Рефлексия не только как сама мыследеятельность,
но как форма движения мысли в когнитивном (всеобъемлющем
понимании Мира как целого) для любого человека
могут служить и философией, и наукой, и искусством.
И если каждая из этих категорий оказывается во
власти собственной гордыни, полагая эклектикой все,
что выходит за пределы самих категорий философии,
науки, искусства, то это происходит, прежде всего, от
людской слабости тех, кто служит философии, искусству
и науке, полагая нерушимость и вечность стен узаконенных
категорий. Но еще Шопенгауэр в своем когнитивном
полете свел все в "Die Welt als Wille und
Vorstellung" к воле и представлению, хотя труд и мыследеятельность
более весомые категории осознания челове
чеством самого себя.
Вот почему над пылью театра мыследеятельности
любых категорий старый портной Кабалы в искусстве не
менее сведущ, чем русский поэт Некрасов не опознавший
гениальности поэзии Ф.Тютчева или критик Белинский,
отдававший лавры прозы Э.Сю и походя клевавший
гений Бальзака. А ведь даже простая женщина
Денисьева (гражданская жена Ф.И.Тютчева), заглянув в
душу гениального поэта, ужасалась: "Мой неразвлекаемый
Людовик XIV"….Душа женщины эзотерична по
своей сущности.
В этом смысле недаром русская религиозная философия
в ментальном плане вовлекает в сферу триипостасности
софиологию как единое всемирное женское
начало.
Автор попытался показать, что и "Воронья слобода…"
и срез рефлексии в поэзии Ф.И.Тютчева, и эзотеризм
"Философского камня" –,в сущности, гардероб театра по
имени ѕ "ментальная рефлексия", пользуясь которым,
осознаешь глубинные течения жизни как покоя, т.е.
нирваны.

ВЕЛИКОМУ ТРАГИКУ СТИХА

К 200-летию Ф.И.Тютчева
1
“И в оный час явлений и чудес…”
1828-1829.
Какие чудеса в нас теплит подсознанье,
Охватывая тьму небес,
Когда в нас дремлет мысль, но образы сознанья
Ведут дорогой света и чудес.
И вот уже осмысленность прибоя
Морской волны отсчитывает ритм
И дышит в сердце свежестью покоя,
Рождая пульса новый алгоритм.
Явления чудес нам душу просветляют,
И в тяжести дорог светлее нам идти
В неведомости темного пути,
Что здесь судьба как зернью нам метает
На той обочине дорог,
Где нам неведом наш порог.
2
“В пророческих тревожат боги снах…”
1828-1829гг.
Бог не пророк ,и в снах нас не тревожит,
Но Дух Святой над океаном душ незримо веет
И в наши души правду сеет, ѕ
Вот почему и плоть на стороже.
Мы чувственны в своей свободе
Как птицы к темной непогоде,
И потому тревоги в суетности сна
Передают нам сердце и луна,
А немощи природы нашей
Все от того, что не встречаем мы
Самих себя в тенях своей судьбы
И потому день будущий ѕ нам страшен,
Являя лик сияющего дня,
Но без лица тебя, меня.
3
“Часов однообразный бой,
Томительная ночи повесть…”
1829гг
Когда в песочной суете секунд
Ночная длится тишина,
Не думай, что зовут тебя на суд, ѕ
Ты тень, а ночь ѕ твоя страна.
Люби бессмысленность ночного провиденья,
Люби ту ночь, что в нас живет без сна,
Тогда в игре всей тяжести томленья,
Постигнешь Дух, его глубины дна.
Без сна люби ночной порыв,
Он нам дается для прозренья
Тех снов, что на пороге сновиденья
В душе от страсти прошлой не остыв,
Дают ей лишь угомониться
И в счастье новым днем упиться.
4
“И мы в борьбе природой целой
Покинуты на нас самих….”
1829гг
Мы часть борьбы природы целой
И в нас живет ее свобода;
Как в сердце солнце заалело, ѕ
Так Дух встречает нас у входа
В свободе духа бытия,
Где радугой роса сверкает,
Где длится светом целый день,
Где живы мыѕ и ты, и я,
И где в нас счастье обретает
Цвет чистый, а не полутень.
Вот почему к борьбе готовы мы,
И в нас природа истину пытает,
И только стоеросовые лбы
В природу камни как в чуму кидают.
5
“Металла голос погребальный
Порой оплакивает нас…”
1829гг.
Пусть погребальный голос ноту длит,
Мы в этой жизни смерти не встречаем,
Ее лицо, пока мы живы, только спит,
Когда мы умерли, ѕ о том совсем не знаем.
И в этой формуле избитого софизма
Есть бодрость духа, духа стоицизма
В борьбе с природой озирать пути,
Что нам по жизни тяжело пройти.
В унылой тверди голоса металла
Душа живых чувствительно устала
И отдает в ней погребальным стоном,
Тут поселяя страсти и тоску,
Где ум души в скорбеющем поклоне