МИЛИЙ ВИКЕНТЬЕВИЧ ЕЗЕРСКИЙ

МАРИЙ
и
СУЛЛА

КНИГА ПЕРВАЯ

I
В плодородной долине между деревней Цереатами и зелеными холмами, среди ко­торых мчалась быстрая речка, дремали в тени деревьев три домика.
Справа от них колосились рожь и пшеница, слева шу­мели на ветру кустарники и виноградник, а ближе к во­де шептались оливковые насаждения. И совсем недалеко звенела детскими криками и пронзительными голосам» женщин небольшая деревушка.
А в долине — тишина. Однообразная жизнь трех се­мейств была похожа на длинную серую дорогу, давно не оглашаемую стуком колес и шагами пешеходов. И жилища казались забытыми, —даже вести из Рима добира­лись сюда медленно, как безногие калеки.
В домиках жили земледельцы: в одном — старуха, вдова кузнеца Тита, Мульвий и Тицииий —его сыновья, и юная дочь; Тукция — жена Тициния, дочь портного Ма­ния; в другом — хромоногий Виллий, брат Тукции, и в третьем — родители Гая Мария, служившего в то время пропретором в Испании, «любимца великого Сципиона», как с гордостью величали его отец с матерью. При ста­риках находились раб и невольница, подаренные сыном.
Три семьи, издавна связанные дружбой, объединив­шись после долгих скитаний и невзгод для совместного труда, работали от рассвета до сумерек на неразмеже­ванном поле, плодов между собой не делили, пользуясь ими по потребностям, а излишки продавали на рынке
в Арпине и вырученные деньги расходовали, по указани­ям стариков, на покупку одежды, обуви и предметов до­машнего обихода. В праздники они обходили свое поле, виноградник, оливковые посадки, огороды и садики, лю­бовались всходами и заранее радовались урожаю, кото­рый, по приметам, известным только хлебопашцу, обе­щал быть обильным. И в теплых молитвах благодарили Вакха и Цереру за милость и щедрость.
Однажды вечером, когда солнце садилось в розовом сиянии за виноградником, Мульвий и Тициний возвра­щались из города. Уже по тому, что всегда спокойный Мульвий ругался, подгоняя лошадей, а Тициний сидел на мешках с зерном, хмуря густые черные брови, и не смот­рел на вышедших из хижин друзей, — видно было, что случилась какая-то неприятность.
Жена и мать молча остановились, а подошедший Вил­лий спросил:

И он принялся разбрасывать привезенные плоды, топ­тать их ногами.
Виллий смотрел на него злобно и презрительно.

Тициний вспыхнул, шагнул к Виллию. Ссора казалась неизбежной, но с повозки слез Мульвий, встал между ни­ми, похлопал лошадей по шее и стал собирать яблоки.

И он рассказал подошедшим старикам, что вольноот­пущенники Метелла скупали в этот день только лучшие фрукты, а о хлебе кричали: «Кому он нужен? Сицилия, Кампания и завоеванные страны пришлют нам его да­ром!»

Марий покачал головою.

Предложение было ново, и высказаться никто не ре­шался.
За ужином в большом атриуме Мария, у очага, бесе­довали: Фульциния советовала подождать («Может быть, все изменится»), вдова Тита кричала с пеной у рта, что виноделие развратит детей («Мало ли пьяниц в Арпине?»), а Виллий злобно посмеивался.