Марк Бойков: Конспект истории и патология общества

12. Далее обозначается первый переходный период. Неизбежный, объективный процесс, участники которого, чувствуя перемену, не сознают отдаленных последствий своих действий. Они уже поняли, что труд более продуктивен для жизни, чем охота и собирательство. И времена с платформы миллионов лет, устремляются в тысячелетние потоки. Еще нет летоисчисления, но всё приходит в движение от намерений и воли людей.

С углублением разделения и специализации труда эффективность его резко возрастает. В результате возникает излишек производимого продукта. Следом – обмен излишками. Первоначально – на границах, между родами, осуществляется отдельными умельцами, далее – уже внутри общин, между семьями и лицами, по договоренности.

Обмен означает утрату власти над продуктом. Это ведет к накоплению его, сначала – случайному, а затем – и преднамеренному, в отдельных руках. Из чего возникает имущественное неравенство. Слои по роду занятий распадаются внутри на слои по имущественному цензу: на богатых и бедных. Богатые диктуют условия и занимают в верхи общества, что создает неравенство социального положения между людьми.

Неравенство углубляется также от стычек и войн с соседями. Войны, ведшиеся раньше за самок /не за территорию, территорий хватало, а вот кровосмешение ослабляло род, к тому же, чужие женщины желаннее привычных/, теперь ведутся за пленников. Пленные, жившие и работавшие прежде на общих основаниях с коренными, теперь распределяются по семьям с учетом возможности прокормить их. Отныне они заняты больше не на общих работах, а в приютивших их домах. Там они превращаются в постоянных работников, которым передается весь семейный и наиболее тяжелый труд. Возникает институт рабства.

Думать, что при зарождении человечество купалось в крови, неверно. Кровь польется, когда, разъедаемое богатством, оно начнет непрекращающуюся битву за его умножение. С возникновением рабства происходит ускоряющееся обнищание рядовых членов общин и, за долги, их последующее превращение в рабов, более тяжкое, чем для пленников.

По историческому значению, это – коренная ломка сложившихся производственных отношений : распад общинной собственности и превращение ее в частную, а значит, изменение и переход от бесклассовой структуры общества к классовой , а следом, и падение общинного самоуправления перед властью богатеев . Так расколом общества на классы отметился взлет к так называемой « цивилизации », по существу, порочной. Он длился чуть более 40 тыс. лет.

13. С возникновением имущественного неравенства – в результате разделения труда и обмена продуктами – в людях с новой силой проснулся животный эгоцентризм. Если прежде он диктовался пищевым рефлексом или инстинктом самосохранения, то отныне двигателем его становится страсть к наживе, увеличению личного, вне общественных отношений, достояния. Эта борьба усиливается тягой к господству, что есть продленный рефлекс к подавлению соперника в схватке за личное верховенство. Борьба за богатство оживила звериные инстинкты. Усилив их аппетиты, обогатила разнообразием в средствах достижении целей.

По этим причинам порождение классов в человеческом сообществе – это не прогресс homo-sapiens. Напротив, это срыв его к животности, хищности, жестокости. Труды Б.Ф. Поршнева и Б.А. Диденко о «видовой неоднородности человечества» доказывают это с научной точностью, а события наших либеральных реформ подтверждают сие практически. Ученые отвлеченно спорят о марксизме, о двойственной /по Платону/ природе человека и не заметили, что эти реформы свернули шею человечности , окунув ее в мерзости животной свары .

Эти мерзости в завуалированной форме случались и раньше. Были у нас, например, диссиденты – спорили с властями о демократии, другие в это время защищали околонаучные диссертации ради званий и чинов. Но с Гайдара-Чубайса и кровавого Ельцина все поля обитания окрасились преступностью и кровью, придав пороку вид естественности и законности.

История временами устраивает проверку человека на человечность: войны, революции, природные катаклизмы. Из чего видно, по Гегелю, что становление человека не линейный процесс, а диалектический : с прямыми и кружными ходами, подъемами и падениями, размеренным и ускоренным течением, т. е. спиралевидный процесс . И естественно, в нем есть закрепившиеся долголетиями и лихолетьями следы, отразившиеся в закромах человеческих чувств и эмоций, являющиеся предпосылками очередных взлетов и падений, чего начисто не понимают наши ряженые или самопровозглашенные марксисты. Это говорит лишь о том, что наука для многих была лестницей наверх, а не дорогой к истине.