Юрий Поляков - Перелетная элита

Климат и расстояния заменяют России национальную идею.

Вхожу в тот замечательный возраст, когда о не прочитанных книгах можно говорить с усмешкой: читал когда-то в молодость, но все забыл…

У нее было благодарно-приветливое выражение лица – такое бывает у женщин после небезуспешной ночи.

Наше правительство напоминает мне Змея Горыныча: голов много, а желудок один.

Случается, директор театра воображает себя толи Станиславским, толи Мейерхольдом. Кто он на самом деле, выясняет обычно прокуратура. Мысль эта пришла мне в голову, когда я увидел в телевизоре Крока, директора Московского театра имени Вахтангова.

У нас так: если зима ранняя, ее зовут неожиданной, а если зима поздняя – ее называют внезапной.

Писатель всегда хочет свободы больше той, которая необходима обществу.

Он позволял себе женщин, как диабетик варенье.

Некоторые рассматривают достоинства страны проживания, как узники благоустроенность своей тюрьмы.

Семейная жизнь вступила в тот период, когда вопрос: кто кого переспорит, сменился другим: кто кого переживет.

Либерализм – это гормональное заболевание.

Патриотизм – это когда любишь Родину, даже наблюдая игру российской футбольной сборной.

В политике выигрывают латентно принципиальные персонажи.

Большая политика – это банк, куда нужно вложить очень много зла, чтобы получать небольшие проценты добра.

Люди столько сил отдают борьбе за свободу, что воспользоваться ею у них уже не остается сил.

Порядок – это коммерческая услуга, которую государство оказывает гражданам. Плата – налоги.

Реформаторский дар встречается редко. Реформаторская дурь – постоянно.

У него было столько замыслов, что он так и умер, не выбрав, с какого начать.

У актера Х. не лицо, а филиал Мировой скорби.

Кошмарней современного театра только кружок нудистов при доме престарелых.

Современная литература – это иллюстрированный путеводитель по пустыне Гоби.

Утром жизнь кажется летальным симптомом.

«Большая книга» – это премия за верность зову ветхозаветных предков.

Двухобщинная русская литература.

Невежественное свободомыслие.

Что лучше: несовершенный закон или справедливое беззаконие?

История умных учит, а дураков мучит.

Гражданин повышенной комфортности.

За плачем о всесожжении часто прячется стремление к всесожранию.

Фильтруйте нарратив, коллега!

Скромный гигант среди нахальных пигмеев.

Он страдал патологической скромностью, и потому в гостях пил водку, не закусывая.

Разрекламированный писатель З. канул, как монетка в щель автомата, продающего презервативы.

Культурная политика в России проста: чужому – рынок, родному – грант.

Жизнь как повод к размышлению.

От отчаянья иду прямой дорогой в мракобесы.

Всенародное «ай-ай-ай!»

Есть жены-содержанки и жены-содержательницы.

Жил не по лжи, но врал регулярно.

В ее глазах светилась теплая память о постельном сотрудничестве.

Бог наказывает асимметрично.

Людям часто кажется, будто судьба не додала им счастья, как курортный врач – процедур.

Люди сошли с ума: мечутся по планете туда-сюда. Скоро на могилах рядом с датами жизни будут еще писать: кто сколько миль налетал.

Власть, как увеличительное стекло: укрупняет недостатки. И всенародно избранный глуп всенародно.

«Ты меня любишь?» – спросила она, мечтая о кольце с бриллиантом. «Безумно!» – ответил он, тоскуя о свежем пенистом пиве.

Мой антаговнист.

Если кто-то бескорыстен, значит, он уже получил от тебя все, что было нужно.