Елена Холмогорова - Рама для молчания

Каждой пятнице, как известно, предшествует четверг. Для М. это особый день – надо убрать дом, чтобы встретить Е. в полном блеске, а еще наполнить вазы цветами. Лучшие цветы произрастают на берегу Дёржи. Вдоль спуска из сорока ступеней, когда-то выложенных старательным односельчанином, ярко-желтыми солнцами горят пупавки, их оранжевая разновидность в Сибири называется жарками. И ярко-голубыми фонарями то здесь, то там вспыхивает цикорий. Ближе к реке качаются синие султанчики шалфея. И свысока на мелочь посматривает желтый коровяк. За ноги цепляет липкая травка с белыми мелкими цветочками – ясменник. Мы сравнительно недавно такие грамотные в ботанике. Сосед из деревни Мозгово сделал М. поистине царский подарок: вручил ему в какой-то торжественный час двухтомный определитель «Травянистые растения СССР». Оттуда почерпнули прелестное название травки, в наших палестинах не растущей, только на Дальнем Востоке: джефферсония сомнительная. «Погодка джефферсонится», – говаривает Е., когда в час, предназначенный для прогулки, небо вдруг обкладывается грозовыми тучами. Возвращается М. с полной охапкой, а потом добрых два часа составляет букеты по росту и цветовой гамме. Искусству икебаны он не обучался, но для дилетанта, по мнению Е., получается неплохо.

Каждая наша машина обретала имя собственное. Как с наречением младенцев и зверей, чаще всего это действо носит инфернальный характер, и результат не поддается разумному объяснению. Впрочем, бывают и вполне логичные имена – в честь кого-нибудь или по каким еще признакам. Вот была, например, у нас машина Мурёнка, поскольку в техпаспорте ее цвет морской волны был обозначен как «мурена», потом – Бацилла (уменьшительно-ласкательное Циля), поскольку буквы ее номера составляют фамилию великого микробиолога – КОХ, а сейчас опять Мурёнка, поскольку согласные в номере РНК.

В пятницу утром по крышу в пыли или грязи в зависимости от погоды, преодолев путь в двести пятьдесят километров, Мурёнка въезжает в распахнутые ворота. Разгрузив багажник, М. непременно спрашивает:

– Что нового в столице?

Но Москва бедна новостями. Даже в ту пору, когда не было мобильников и Интернета, особых происшествий не случалось: разве что ураган в июле 1998 года и дефолт в августе. Теперь же при ежедневной безлимитной связи вопрос и вовсе превратился в ритуальный. Что раньше, что теперь деревенских новостей неизмеримо больше. В тиши полей и лесов событием становится всё: у кого потек холодильник, у кого кошка пропала на трое суток, кто в знойную неделю умудрился принести с десяток белых, у кого пионы распустились на неделю раньше срока – да мало ли важного случается здесь каждый день.

А еще приезжает автолавка. Это огромный крытый грузовик, дребезжащий всеми сочленениями на ухабистой дороге. На подъезде к деревне он начинает оглушительно сигналить, оповещая народ, как вечевой колокол. Но мог бы и не затрудняться – народ уже образовал очередь. В этом году случилась полная победа капитализма: по разным дням недели стали приезжать машины из двух конкурирующих магазинов и бороться за покупателя.

Любопытства ради – нам от автолавки ничего не нужно, ее клиенты – старики-пенсионеры или «безлошадные» отпускники – М. идет на вечевую площадь. Только закрыл калитку, из-под ноги раздается:

– Мяу!

Марыся, как уже было сказано, – кошка с характером верного пса. Куда бы М. ни пошел, она увязывается за ним, как Санчо Панса за своим повелителем. Сколько хитростей изобреталось, чтобы отвлечь ее внимание – все напрасно. Раньше она боялась овсяного поля: в его зарослях она чувствовала себя, как Данте, прошедший жизни путь почти до половины. И, едва ступив на тропинку, делала несколько шагов, панически мяукала и возвращалась домой. А тут она как-то вдруг осмелела, сначала робко, с каждым шагом все отважней и отважней, пересекла поле до конца, прошла рощу, а там второе поле – и не струсила, порой даже обгоняла хозяина на пару шагов. Как М. ни щадил кошку, а километра четыре в азартных поисках лисичек проделал. И кошка с ним. Слава Богу, в отличие от покойного анархиста Барона, не отлучалась, жалась к ноге и путешествие выдержала достойно.

А уж в родной деревне сам Бог велел увязаться за М. И не только ей – тут у автолавки целый зоопарк. В соседней деревне одна московская дама держит стойло с двумя лошадьми и ослом. Конюхом там служит гастарбайтер из Средней Азии. Он и въехал к автолавке, как в Иерусалим, на осляти. А еще со своими хозяевами пришли три собаки. Марыся за авантюризм расплатилась паническим страхом и забилась под грузовик, откуда никакими мольбами извлечь ее было невозможно, пока М. не догадался зайти домой за кошачьим лакомством. На этот раз автолавка привезла массу самых экзотических продуктов – от килек пряного посола до ананасов, но почему-то не догадались привезти хлеба. Ой что было!!!