Эфраим Баух - Ядро иудейства

Но потрясала наша земная сторона со средневековым спокойствием звезд, закатывающимся детским солнцем над уютно свернувшимся в складках холмов и зелени полей городком.

Человек-странник всю жизнь шел, полз, чтобы, наконец, добраться до этой сферы, а жители городка обитают рядом и не знают, да их и не интересует, что тут, буквально за стеной их дома, – огромный мир Вселенной. Их не то, что не тянет, их пугает заглянуть за предел, прорвать сферу, прервать филистерский сон золотого прозябания. Вот они, два полюса отцовского восклицания «Ce la vie» – «Такова жизнь» – так удивительно сошедшиеся на околице затерянного в земных складках городка.

Все годы я отряхивался от этого видения, как от не дающего покоя сна, спасаясь мыслью, что только в поэзии, слове, метафоре можно пройти над бездной.

Обычно это накатывало на меня после бесконечных изматывающих душу споров о самоиндификации человека, как "еврея".

Сколько казуистики тратится на поиски "национальной сущности" – особенно в русской и немецкой массе.

В русской традиции сразу приходят на ум Толстой и Достоевский, которые, по сути, выросли на Священном Писании. Что ж, продолжим знаменитую в свое время кампанию, развязанную советской властью по "раскрытию псевдонимов", в поисках скрываемого "еврейства".

В свое время иудейскому мальчику дали при рождении имя – Кифа. Он вырос и стал апостолом Петром. Другому мальчику дали имя Шауль, а он стал апостолом Павлом. Так оно – европейская цивилизация не в силах откреститься еврейского генома.

Антисемитизм это подушная удушающая реакция на собственные опостылевшие корни.

Кого-то, в достаточной массе, преследуют, как Мандельштама, лежащие, "как руины, рыжие Пятикнижия с оборванными переплетами". И даже пригвожденный им, как самый страшный деспот в мировой истории, "кремлевский горец" с таким сюсюкающим прозвищем – Сосо (опять же, от еврейского имени имени – Иосиф), не мог до конца отмыться от того, что прилипло к его узкому лбу в духовной семинарии.

Футуризированный в юности Пастернак, казалось бы, легче коллеги Осипа переносил свое "еврейство", но это лишь казалось. Роман "Доктор Живаго", тайком прочитываемый нами в одну ночь в годы всеобщей перлюстрации, усиленного сыска и мышиного фиска, и воспринимаемый, как свет в окошке в атмосфере всеобщего "криводушья", по выражению Нобелевского лауреата, отказавшегося от премии по известным всем и каждому обстоятельствам, в последующие десятилетия значительно потускнел. И что осталось в сухом, но все еще пылающем остатке? Выпятилась и бесконечно обсуждается мучительная неприязнь автора к своему неотстающему еврейству. Ведь даже гению полагалось заполнять в анкете пятый пункт.

Да что говорить: чем мешало провозвестнику будущего мира всеобщего счастья, безоглядно выстилающему благими намерениями дорогу в ад, Карлу (при рождении – Мордехаю) – не папе Карло, с бессмысленным упорством строгающему мир деревянных человечков, востривших нос во все дела, а скорее бородатому злодею, подобно Карле Черномору, – его еврейство.

От своих корней откреститься невозможно. Сколько их не выкорчевывай, слишком они глубоки и неуничтожимы. Тут даже не идет речь о последующих побегах этих корней – христианстве, исламе, фрейдистском комплексе "ненависти к отцу", и множестве иных комплексов.

Корни эти экзистенциальны, проще говоря, идут от самой сущности Сотворения существа с челом века – человека. Однажды открывшись, они уже не могут исчезнуть, сколько их не отрицай, не отбирай, не унижай, не уничтожай, не заваливай землей – пробьются. Тут не обойтись без мессианской эсхатологии.

Мессианская эсхатология не просто изобретение евреев, а их судьба. Евреи ведь народ Книги, а всякий текст подспудно связан, прочен и зависим от "теологического контекста". Стоит подумать над тем, не будет ли разрушена любая речь при попытке сделать ее независимой от "теологического контекста". Сообразность и прочность мира людей держится на этой основе, во всех ипостасях скрепленная Высшим присутствием. Снять эти скрепы, и все разваливается в кровавый хаос "конца дней".

Эсхатология напрягает Историю, заставляя ее балансировать над пропастью вечно ожидаемого Апокалипсиса, и тем самым взывая к ценностям жизни, как правды и справедливости, что, по сути, и есть – ожидание Мессии.

Эсхатология – это бытие, выходящее за пределы Истории, предполагающая личность, способную отвечать за свою жизнь, говорить от своего имени, а не повторять анонимные слова, диктуемые ей Историей.