Дэвид Тросби - Экономика и культура

В конце концов, концепция культурного капитала у Бурдье, а также некоторые интерпретации социального капитала относятся к характеристикам индивидов и в этом качестве приближаются к идее человеческого капитала в экономике. Так, например, когда Ричард Цвайгенхафт, изучая влияние культурного и социального капитала на показатели, которые демонстрируют студенты Гарварда, использует термин «культурный капитал» для обозначения различных форм знания и навыков, а «социальный капитал» – для обозначения знакомства с нужными людьми, создания сетей и т. д., получается почти полная параллель с человеческим капиталом [76]. Тем не менее, учитывая тесную связь между культурным капиталом, как он понимается в социологии, и человеческим капиталом, как он понимается в экономике, полезно спросить, работает ли эта связь в обратную сторону, т. е. до какой степени человеческий капитал в понимании экономистов охватывает культуру. Иногда определение человеческого капитала в рамках экономики эксплицитно включает в себя культуру как одну из составляющих. Так, например, Роберт Костанца и Херман Дьюли говорят о человеческом капитале как о «запасе образования, навыков, культуры и знания, заключенных в самих людях» [77]. Некоторые экономисты открыто расширили понятие человеческого капитала, включив в него культуру, в поисках эмпирических объяснений различных явлений. Например, изучая разницу в оплате труда эмигрантов и рабочих-американцев на американском рынке труда, некоторые авторы именно «культуре» приписали необъяснимый разрыв в доходах, оставшийся после учета всех остальных переменных, связанных с человеческим капиталом. Рецензируя некоторые из этих исследований, Стивен Вудбери, однако, утверждает, что подобное стремление запихнуть культуру в рамки человеческого капитала лишает теорию ее эмпирического содержания, потому что становится невозможной любая независимая оценка «культуры» [78].

В заключение нашего короткого обзора существующих значений термина «культурный капитал» мы рассмотрим предположение, выдвинутое Фикретом Беркесом и Карлом Фольке. Эти авторы рассматривают отношения между природным и физическим капиталом в системной перспективе и утверждают, что требуется «третье измерение» для объяснения того, как природный капитал может использоваться для создания физического капитала [79]. Беркес и Фольке используют термин «культурный капитал» для обозначения способностей людей адаптироваться и менять свою природную среду. Концепция имеет моральные, этические и религиозные обертоны. Несмотря на то что данная работа не ссылается на человеческий капитал как таковой, может показаться, что представление авторов о культурном капитале имеет хотя бы некоторое сходство с этим феноменом, поскольку описывает врожденные и/или приобретенные характеристики людей, воздействующие на их производительные способности и в качественном, и в количественном аспекте. Возможно, вместо термина «культурный капитал», которым у Беркеса и Фольке обозначаются исключительно отношения человека с окружающей средой, следовало бы использовать альтернативный термин «адаптивный капитал», даже если он хуже подходит для системной перспективы, в которой они работают. В конце концов, предпочтительнее приписать термину «культурный» более широкий спектр значений.

Определение культурного капитала имеет много общего с определением природного капитала на схожей стадии его развития. Мы дадим краткий очерк этого определения в контексте литературы по экологической экономике.

Представление об окружающей среде как о капитале берет свое начало у политических экономистов XIX в., таких как Давид Рикардо и Томас Мальтус, которых интересовал вклад сельскохозяйственных земель в производство товаров и услуг в экономике. Но современная формулировка концепции природного капитала для описания «свободных даров природы» восходит к концу 1980-х годов и появлению подраздела экологической экономики в 1990-е. По общему мнению, природный капитал включает четыре составляющие [80]: а) возобновляемые природные ресурсы, такие как запасы рыбы и леса; б) невозобновляемые ресурсы, такие как нефть и полезные ископаемые; в) экосистемы, поддерживающие качество земли, воздуха и воды; г) поддержание широкого генетического фонда, то, что называют биологическим многообразием. В этой концепции мы можем провести различие между запасом природного капитала (рыба и обитатели леса, полезные ископаемые и т. д.) и потоком природных услуг, которые они обеспечивают (ловля рыбы и заготовка древесины, переработка отходов, борьба с эрозией почв, эстетические услуги ландшафта и т. д.). В некоторых формулировках поток услуг называется «природным доходом», отражая различие «капитал/доход», которое в начале века предложил Ирвинг Фишер [81].