Дэниел Стедмен-Джоунз - Рождение неолиберальной политики. От Хайека и Фридмена до Рейгана и Тэтчер

В последующие десятилетия неолиберальный центр тяжести сместился из Европы в США, прежде всего в Чикагский университет. Статус Хайека как теоретика-основоположника оставался незыблемым, а самым талантливым прозелитом неолиберализма проявил себя Милтон Фридмен, неутомимый «публичный интеллектуал» и поборник рыночной системы. Другие чикагские экономисты – Джордж Стиглер, Аарон Директор, Рональд Коуз и Гэри Беккер – предложили новые направления анализа свободного рынка. Хайек в 1950-х годах тоже работал в Чикаго, в университетском Комитете по социальной мысли (на экономическом факультете его австрийские теории воспринимались не очень благосклонно). Он тоже неустанно пропагандировал свои идеи. Союзницей чикагской школы была виргинская школа Бьюкенена и Таллока с ее теорией общественного выбора. Теория рационального выбора, разработанная Уильямом Райкером в университете Рочестера, тоже, подобно чикагской и виргинской теориям, использовала экономические рационально обоснованные модели максимизации полезности для объяснения государственной политики и прочих сфер социальной и политической жизни. Эти обитавшие в США неолибералы сформировали интеллектуальные узлы в самой сердцевине трансатлантической сети, объединявшей аналитические центры, бизнесменов, журналистов и политиков, которые распространяли все более четкие идеологические сигналы о превосходстве свободных рынков.

Отточенную неолиберальную теорию, созданную этими усилиями, следует отличать от чисто научного вклада австрийской, чикагской и виргинской экономических школ. Фридмен сам утверждал, что специальные и эмпирические исследования, выполненные им как экономистом, относились к иной сфере, нежели его политическая теория и общественная деятельность. Он имел в виду, что его исследования были открыты для строгой эмпирической проверки и поэтому теоретически могли быть пересмотрены; если же говорить о защите достоинств рынка, то она, напротив, проистекала из глубоких и неизменных политических убеждений. Однако несомненно, что рыночные симпатии Хайека, Фридмена, Стиглера, Бьюкенена и Таллока снискали доверие благодаря научным достижениям этих людей. Их академический авторитет способствовал тому, что политики и чиновники с большей серьезностью воспринимали неолиберальные идеи, когда эти последние соответствовали новому набору проблем, – как предложения Кейнса соответствовали им в период Великой депрессии.

В середине 1970-х годов неолиберальные подходы к макроэкономическому управлению и регулированию впервые возобладали в администрации президента-демократа Джимми Картера и в окружении лейбористских премьер-министров Гарольда Вильсона и Джеймса Каллагэна. Картер начал дерегулирование транспортного и банковского секторов и назначил Пола Волкера главой Федерального резерва. После 1975 г. Вильсон, его преемник Каллагэн и министр финансов Денис Хили предприняли резкое сокращение государственных расходов и отказались ради обуздания инфляции от долго лелеемой послевоенной цели – полной занятости. Эти неолиберальные начинания были предприняты левыми политиками, поскольку „либерализм“, социальная демократия и кейнсианство выглядели беспомощными перед лицом стагфляции. Но уже в 1960-е годы у ведущих английских и американских политиков наметилась склонность к перемене позиции по целому ряду проблем, особенно по отношению к профсоюзам, социальному обеспечению, жилищному строительству и развитию городской инфраструктуры. Для тех сфер, где прежняя политика явно провалилась, – например, доступное жилье и реконструкция городов, – с большей готовностью проводился поиск решений, основанных на рыночных принципах.

Несмотря на то что политика менялась постепенно, неолиберальное наследие не следует рассматривать только как настоятельные рекомендации по постепенному переходу от государственного снабжения к рыночному экспериментированию. Напротив, изначальная привлекательность неолиберальных рецептов в конце концов, в 1980-х годах, привела к повсеместному и гипертрофированному господству философии свободного рынка. Это был перебор. Некоторые предложения неолибералов действительно отвечали проблемам 1970-х годов – стагфляции, ухудшению трудовых отношений, провалу стратегий по социальному обеспечению и борьбе с бедностью, снижению экономической конкурентоспособности. Но отсюда никак не следовало, что непременным атрибутом реализации этих предложений должно стать усиление веры в рыночную систему. Ведь именно безграничная вера в могущество рынка и возможности дерегулирования привела поколением позже, в 2007–2008 гг., к краху международной финансовой системы. Кроме того, радикальная рыночная философия вступила в противоречие с более умеренной первоначальной позицией самих неолибералов. Этот скачок сделали энергичные правые политики после избрания Маргарет Тэтчер в 1979 г. и Рональда Рейгана в 1980 г. О том, как неолиберальные представления – об индивидуальной свободе, свободных рынках и дерегулировании – трансформировались в электорально успешные программы в Англии и США в период между 1940-ми и 1980-ми годами, и пойдет речь в этой книге.