Фридрих фон Хайек - Рынок и другие порядки

Еще одним примером хорошего слова, которое, если бы не его специальное значение, я был бы рад использовать для обозначения собственной позиции, является слово «позитивный» <���«положительный»> или «позитивист». Из-за приданного ему особенного значения мне пришлось оставить это превосходное слово противникам и стать «антипозитивистом», хотя я в той же мере сторонник положительной науки, как и самозваные позитивисты.

Есть еще один конфликт мнений, в котором я не могу обойтись без подробных объяснений. Общая социальная философия, которой я придерживаюсь, иногда обозначается как антирационализм, и я, подобно другим, использовал этот термин по крайней мере в применении к моим интеллектуальным предшественникам – Бернарду Мандевилю, Давиду Юму и Карлу Менгеру [118] [Хайек имеет ввиду голландского врача Бернарда Мандевиля (1670–1733), шотландского философа Давида Юма (1711–1776) и основателя австрийской экономической школы Карла Менгера (1840–1921). Хайек обсуждает обозначенную здесь традицию в его Финлеевской лекции 1945 г. «Индивидуализм: истинный и ложный», опубликованной в: Studies on the Abuse and Decline of Reason: Texts and Documents, ed. Bruce Caldwell, vol. 13 (2010) of The Collected Works of F. A. Hayek, pp. 46–74. <���См.: Хайек Ф. Индивидуализм и экономический порядок. М.; Челябинск: Социум, 2016. С. 1—40.> См. также его очерки о Мандевиле («Dr. Bernard Mandeville (1670–1733)») и Юме («The Legal and Political Philosophy of David Hume (1711–1776)»): The Trend of Economic Thinking: Essays on Political Economists and Economic History, ed. W. W. Bartley III and Stephen Kresge, vol. 3 (1991) of The Collected Works of F. A. Hayek, chapters 6 and 7 (соответственно), а также две статьи о Карле Менгере: «Карл Менгер (1840–1921)» и «Место “Оснований” Менгера в истории экономической мысли»: The Fortunes of Liberalism: Essays on Austrian Economics and the Ideal of Freedom, ed. Peter Klein, vol. 4 (1992) of The Collected Works ofF. A. Hayek, chapter 2 <���Хайек Ф. Судьбы либерализма в XX веке. М.; Челябинск: ИРИСЭН; Социум, 2009>. – Ред.] . В результате возникло столь много заблуждений, что это обозначение стало мне представляться весьма опасным и ложным.

Здесь опять перед нами ситуация, когда одна группа мыслителей закрепила за собой право на единственно верное толкование хорошего слова и получила имя рационалистов. Неизбежно было, что те, кто не соглашался с их истолкованием разума, стали известны как «антирационалисты». Возникло впечатление, что последние оценивают разум не столь высоко, хотя их-то заботило более эффективное использование разума, для чего, считали они, нужно верно понять границы эффективного использования индивидуального разума в регулировании взаимоотношений между множеством разумных существ.

Существует, как мне представляется, разновидность рационализма, которая, не осознавая границ власти индивидуального разума, фактически уменьшает его возможности. Эта разновидность рационализма представляет собой относительно новое явление, хотя корни его восходят к древнегреческой философии. Его современное влияние, однако, начинается только в XVI–XVII вв. и связано, в частности, с формулировками французского философа Рене Декарта [119] [В статье «Индивидуализм: истинный и ложный» Хайек отводит французскому философу Рене Декарту ключевую роль в развитии современной рационалистической традиции. – Ред .] . Преимущественно благодаря ему изменился смысл термина «разум». Для средневековых мыслителей разум означал преимущественно способность осознавать истину, особенно нравственную истину [120] Ср.: «Под “разумом”, как я полагаю, здесь следует понимать не интеллектуальную способность, формирующую наши рассуждения и осуществляющую доказательства, а некие определенные практические принципы, из которых проистекают все добродетели и вообще все, что необходимо для формирования подлинной нравственности» (John Locke, Essays on the Laws of Nature (1676), ed. W. von Leyden, Oxford (Clarendon Press), 1954, p. 111 <���ЛоккДж. Опыты о законе природы // Локк Дж. Соч.: в 3 т. Т. 3. М.: Мысль, 1988. С. 4>). , а не способность дедуктивного вывода из явно заданных предпосылок. И они довольно ясно осознавали, что многие институты цивилизации не были изобретены разумом, а представляют собой явную противоположность всему изобретенному – то, что называлось «естественным», т. е. стихийно выросшее.

Выступая против более старой теории естественного права, которая признавала в большинстве институтов цивилизации не продукт целенаправленного конструирования, новый рационализм Фрэнсиса Бэкона, Томаса Гоббса и в особенности Рене Декарта заявил, что все полезные установления цивилизации были и должны быть продуктом целенаправленного творчества сознательного разума [121] [Сегодня лорда-канцлера Англии Фрэнсиса Бэкона (1561–1625) помнят за его сочинения о научном методе. Свою точку зрения на Бэкона Хайек изложил в очерке «Francis Bacon: Progenitor of Scientism», опубликованном как глава 5 «The Trend of Economic Thinking». Английский философ Томас Гоббс (1588–1679) разработал теорию общественного договора, согласно которой индивиды уступают свои естественные права суверену, чтобы избежать «войны всех против всех», которая существует в естественном состоянии. – Ред.] . Этот разум отождествлялся с картезианским esprit geometrique, с интеллектуальной способностью дедуктивно выводить истину из немногих очевидных и несомненных предпосылок.