Коллектив авторов - Кембриджская история капитализма. Том 2. Распространение капитализма - 1848 – наши дни

При всем этом, как показывает Прадос, в 1820–1870 годах Латинской Америке удалось улучшить свое экономическое положение относительно остального мира (исключая Северную Америку) (Prados de la Escosura 2009).

На сегодняшний день ставший классическим спор о том, почему бывшие британские колонии Северной Америки росли гораздо быстрее, чем бывшие иберийские колонии в Центральной и Южной Америке в десятилетия после обретения своей независимости, не укладывается в хронологические рамки настоящей главы (период после 1850 года). Этот спор впервые возник внутри американской экономической истории и разворачивался вокруг вопроса, сыграли ли решающую роль институциональные различия или же сами институциональные различия были результатом разной наделенности экономическими ресурсами. Интересующийся вопросом читатель может обратиться к следующим работам: Engerman and Sokoloff (1997), North, Summerhill, and Weingast (2000), Grafe and Irigoin (2006) и Mahoney (2010).

Этим осторожным эпитетом Итэмед (Etemad 2012) характеризует все колониальное наследие в целом.

В дискуссии о государственной политике до сих пор отсутствует должное понимание того факта, что обширная мировая торговля дает большие военно-стратегические преимущества. Об этом свидетельствуют продолжающиеся споры о «продовольственной безопасности» и «энергетической безопасности», которые ведутся в наших обществах. Многие люди по-прежнему отождествляют безопасность с самодостаточностью, хотя история последних двух столетий указывает на ошибочность этого взгляда. Чтобы показать, что такая точка зрения характерна для обеих главных политических партий в США, можно привести два недавних примера. 19 декабря 2007 года президент США Джордж У. Буш подписал Закон об энергетической независимости и безопасности, призванный «повысить уровень энергической независимости и безопасности Соединенных Штатов». А 16 октября 2008 года бывший президент США Билл Клинтон в своей широко цитируемой речи на заседании ООН, приуроченном ко Всемирному дню продовольствия, сказал: «Продовольствие не просто товар. Нужно вернуться к политике максимальной продовольственной самодостаточности. Безумство думать, что мы можем помочь развитию стран мира, не увеличив их способности самих себя прокормить». На самом деле автаркичность и безопасность – это не одно и то же, а возможно даже, связь между ними отрицательная. Как раз ведение торговли на дальние расстояния, в основе которой лежит специализация, и принесло капиталистическим странам процветание, и вместе с тем эта торговля, даже в военное время, обеспечила им безопасность.

Great Moderation – так ученые в 2000-е обозначили новую эпоху развития глобальной экономики, начавшуюся в 1980-е.

Для этой эпохи характерно смягчение макроэкономической волатильности и «скачков» экономических циклов. Однако кризис 2008–2010 годов поставил под вопрос адекватность данного термина. – Прим. пер.

Statusquo bias, когнитивное искажение, при котором агент склонен предпочитать сохранение текущего положения вещей возможным изменениям. – Прим. пер.

Схожим образом, Кристофер Хитченс (Hitchens 2006) так прокомментировал назначение бывшего военного министра Рауля Кастро президентом Кубы, где вооруженные силы контролируют ни много ни мало 60 % экономики (Gershman and Gutierrez 2009: 68): «Как говорили когда-то о Пруссии, Куба – это не страна со своим войском, а войско со своей страной».

Хотя приоритет перевооружения и формирования военной мощи для Сталина, вне всяких сомнений, был высок, все же есть риск его переоценить. Так, Виктор Суворов (Суворов 1992) утверждает, что сталинское перевооружение было продиктовано планом завоевательной войны (см. также: Raack 1995; Weeks 2002). Согласно этой точке зрения, в 1941 году Сталин намеревался использовать Гитлера как «таран» против Запада. Советский план заключался в том, чтобы воспользоваться возможностями, открывающимися благодаря войне Германии против англо-американского альянса, начать завоевательную войну и оккупировать Европу. Гитлер напал первым, чтобы не дать этому плану реализоваться. Если этот взгляд соответствует действительности, то из него следуют далеко идущие выводы: в таком случае, политическая (и нравственная) ответственность за появление в войне Восточного фронта легла бы не на Гитлера, а на Сталина. Опровержение этого взгляда см. в: Glantz 1998, Uldricks 1999 и Gorodetsky 1999.