Эрик Райнерт - Как богатые страны стали богатыми

В отличие от Венеции и Голландии — примеров для подражания, Испания в XVI веке показала миру плохой пример. Стало понятно, что богатства колоний не обогатили Испанию, но подавили ее способность производить товары и услуги. В отличие от Англии, которая с 1485 года активно защищала и поощряла свою промышленность, Испания защищала от зарубежной конкуренции свое сельскохозяйственное производство, а именно производство масла и вина. К концу XVI века Испания, когда-то обладавшая довольно мощным промышленным производством, была почти полностью деиндустриализована.

Тем, кто наблюдал за происходившим в Испании, было очевидно, что все огромное богатство, которое текло в Испанию, в ней не задерживалось, а вытекало дальше и оседало в двух местах — в Венеции и Голландии. Как за медленно движущимся цунами, можно проследить за гигантской волной инфляции, начавшейся в южной Испании и прокатившейся по Европе. Но почему этот поток золота и серебра осел в двух небольших географических областях? Что отличало Венецию и Голландию от остальной Европы? В этих областях было сконцентрировано обширное и диверсифицированное производство и почти не было сельского хозяйства. Европа поняла, что истинные золотые рудники — это не физические золотые копи, а обрабатывающая промышленность . В труде Джованни Ботеро о причинах богатства городов мы читаем: «Такова сила промышленности, что никакой рудник по добыче золота или серебра в Новой Испании или Перу не может с ней сравниться, и облагая налогами промышленные предприятия Милана, католический король получает больше, чем приносят ему рудники Потоси или Халиско [96] Это были главные центры добычи полезных ископаемых, сегодняшние Боливия и Мексика. В какой-то момент Потоси, расположенный на высоте 4 тыс. м над уровем моря, был самым крупным городом мира. . Италия — это страна, где… нет крупных золотых или серебряных рудников, как нет их и во Франции; однако обе страны богаты деньгами и сокровищами благодаря своей промышленности» [97] См. англ. пер. труда Ботеро: Botero Giovanni . The Reason of State. New Haven, 1956. P. 152. Отрывок об Италии написан под влиянием Reinert Sophus . The Italian Tradition of Political Economy. Theories and Policies of Development in the Semi-Periphery of the Enlightenment//Origins of Development Economics / Jomo K. S., Erik S. Reinert (eds). London and New Delhi, 2005. P. 24–47. .

Идея о том, что обрабатывающая промышленность — это настоящее золотое дно, встречается в трудах экономистов по всей Европе с конца 1500 до 1700-х. После Ботеро эту же мысль мы находим у итальянцев Томмазо Кампанеллы (1602 г.) и Антонио Дженовези (1750-е гг.), у испанца Херонимо де Устарис (1724–1751), а также у шведа Андерса Берка (1747 г.), первого профессора экономической науки за пределами Германии: «Истинные золотые рудники — это обрабатывающая промышленность» [98] Berch Anders . Innledning til Almänna Hushálningen, innefattande Gründen til Politie, Oeconomie och Cameral Wetenskaparne. Stockholm, 1747. P. 217. .

До Смита развитие обрабатывающей промышленности в экономической науке считалось частью прогресса цивилизации. Капитализм рассматривался как возможность обуздать страсти человечества и направить его энергию в созидательное русло [99] Об этом см.: Hirschman Albert . The Passions and the Interests. Political Arguments for Capitalism before its Triumph. Princeton, 1977. . Итальянский экономист Фердинандо Галиани (1728–1787) утверждал, что «обрабатывающая промышленность способна излечить два величайших заболевания человечества — суеверия и рабство» [100] Galiani Ferdinando . Dialogues sur le Commerce des Bleds. Milan, 1770/1959. Р. 116. . Этот принцип стал основой европейской экономической политики, и страны Европы одна за другой индустриализовались. Создание сектора обрабатывающей промышленности, а за ними и демократии считалось частью одного процесса — цивилизации. Эту общепринятую мудрость в 1855 году повторил французский государственный деятель и политический писатель Алексис де Токвиль (1805–1859). «Я не знаю, можно ли назвать народ, от тирийцев до флорентийцев и англичан, который занимался бы обрабатывающей промышленностью и торговлей и не был при этом свободен. Значит, существует близкая связь и необходимая зависимость между двумя этими явлениями — свободой и обрабатывающей промышленностью» [101] Tocqueville Alexis de . Democracy in America. Chicago, 1855/2000. P. 515. .

К 1550 году многие испанские экономисты начали понимать, что происходит с их страной, и в результате сумели сделать адекватный анализ ситуации и разработать полезные рекомендации. Американский историк Эрл Гамильтон, эксперт по экономике того времени и экономике Испании, в частности, пишет об этом так: «История знает немного примеров, когда группе моральных философов настолько точно удавалось диагностировать фатальную общественную болезнь, а государственные деятели настолько решительно пренебрегли бы их полезнейшим советом» [102] Hamilton Earl . Spanish Mercantilism before 1700//Edwin Francis Gay, Facts and Factors in Economic History — Articles by Former Students. Cambridge, Mass., 1932. P. 237. . В 1558 году министр финансов Испании Луис Ортис так описал текущую ситуацию в меморандуме королю Филиппу II: «Из сырьевых материалов Испании и Вест-Индии, в частности, шелка, железа и кочиниллы (красной краски), которые они покупают всего за один флорин, иностранцы производят готовые товары, которые затем продают назад, в Испанию, по цене от десяти до ста флоринов. Таким образом, Испания подвергается со стороны остальной Европы еще большим унижениям, чем те унижения, которым мы сами подвергаем индейцев. В обмен на золото и серебро испанцы предлагают индейцам безделушки большей или меньшей ценности; но выкупая свои собственные сырьевые товары у иностранцев по заоблачной цене, испанцы становятся посмешищем всей Европы» [103] Ortiz Luis . Memorandum to the King to Prevent Money from Leaving the Kingdom. Madrid, 1558. Цитируется в указанном сочинении Эрла Гамильтона. С. 230–231. .