Эрик Райнерт - Как богатые страны стали богатыми

Однако возможен и другой взгляд на Европу-как на отсталый континент, который не консолидировал своих границ вплоть до осады Вены мусульманами в 1683 году. Тысячелетие, прошедшее со времен Мухаммеда до осады Вены, Европа непрерывно защищала свои восточные и южные границы от монголов и мусульман [23] Эти вопросы обсуждаются в статье Патрика О’Брайена «Historiographical Traditions and Modern Imperatives for the Restoration of Global History» в журнале «Journal of Global History». 2006. Vol. 1. Issue 1. , частично, разумеется, посредством собственной агрессии. Монгольское вторжение добралось до Адриатического побережья в Далмации и зашло уже далеко на территорию сегодняшней Польши, когда смерть великого хана в 1241 году вынудила монголов вернуться домой. Константинополь покорился мусульманам в 1453 году, ознаменовав кончину Восточной Римской империи и конец Византии-возможно, единственной в мире тысячелетней империи. Так мусульмане получили контроль над Балканами и Восточным Средиземноморьем. Венеция, защитница юго-восточных границ Европы, постепенно лишалась своих владений в Восточном Средиземноморье. Перелом в пользу разобщенных европейских стран наступил только в 1571 году, после битвы при Лепанто, которая ненадолго объединила основные европейские силы.

Что же помогло Европе в дальнейшем стать такой сильной? Как и почему, в свете сегодняшнего огромного разрыва в уровне доходов разных стран, удалось Европе к XVIII веку так равномерно развиться от Северной Швеции до Средиземноморья? Почему повторение этого успеха в Африке кажется невозможным? Понятно, что прогрессу Европы способствовали многие факторы: географическое местонахождение ее источников энергии (угля), наличие в колониях пищи, древесины и рынков, а также жестокость, религиозный фанатизм, организаторские способности, институциональная изобретательность (например, разработка метода двойной бухгалтерии) и интеллектуальное любопытство.

Наиболее важными я считаю механизмы, появившиеся благодаря многообразию и раздробленности Европы, — географические, климатические [24] О важности географического и климатического разнообразия для развития цивилизации в Андах см.: Murta John. La organización económica del estado inca. México, 1978; and subsequent works. , этнические и политические. Их не было в крупных азиатских империях, они создавали банк альтернативных идей и подходов на рынке идей; стали отправной точкой для конкуренции, которая создавала и поддерживала эмуляцию между разными странами. История Европы-это прежде всего история того, как экономическая политика сумела преодолеть устрашающие преграды, поставленные на пути к богатству географией, климатом и культурой. Еще 200 лет назад путешественники, посетившие такую отдаленную страну, как Норвегия, не считали ее способной на дальнейшее развитие.

Основная стратегия, сделавшая Европу такой равномерно богатой, заключалась в том, что экономисты Просвещения называли эмуляцией ( англ. emulation) [25] Слово emulation в нашу семью принес мой сын Софус. Эмуляции посвящена диссертация, которую он пишет в Кембриджском университете об истории экономической мысли и политики. Это слово прекрасно описывает все то, что я раньше называл бенчмаркингом (benchmarking). , а также в применении обширного инструментария, разработанного для этой цели. Оксфордский словарь английского языка определяет слово emulation как «попытку сравниться с другими или превзойти их в каком-либо достижении или качестве; желание или стремление сравняться или превзойти». Эмуляция была по своей сути позитивным и активным усилием, в отличие от зависти [26] Hont Istvan. Jealousy of Trade: International Competition and the Nation State in Historical Perspective. Cambridge, Mass., 2005. В современной науке эмуляции можно найти эквиваленты в терминологии американского экономиста Мозеса Абрамовича (1912–2000), идеи которого о догоняющем развитии и опережении созвучны тому же пониманию динамической конкуренции.

Современная экономическая теория рекомендует для развития стратегию сравнительного преимущества. Эта стратегия основана на торговой теории Давида Рикардо, гласящей, что страна должна специализироваться в таком виде экономической деятельности, в котором она относительно наименее неэффективна (Приложение I). После шока 1957 года, когда Советский Союз запустил первый спутник и стало ясно, что СССР опережает США в космической гонке, русские могли бы, вооружившись торговой теорией Рикардо, аргументированно утверждать, что американцы имеют сравнительное преимущество в сельском хозяйстве, а не в космических технологиях. Последние, следуя этой логике, должны были бы производить продовольствие, а русские — космические технологии. Однако президент Эйзенхауэр выбрал тогда стратегию эмуляции, а не сравнительного преимущества. В 1958 году была основана НАСА, чтобы эмулировать Советский Союз, и это было стратегической мерой в лучших традициях Просвещения, но решительно противоречило духу Рикардо. Экономическая наука Рикардо, строго говоря, создала некоторые элементы самоотносимой логики, напоминающие худшие карикатуры времен схоластики. Поскольку из теории были исключены динамические элементы, создающие необходимость в эмуляции, логика Рикардо приводит к алогичным практическим решениям. Динамические элементы технологического развития и прогресса, создающие наглядную логику соревнования, а не статичную специализацию, в его теорию просто не попали.