Эрик Райнерт - Как богатые страны стали богатыми

Вопрос танзанийского генерала поднимает две проблемы. Во-первых, вопрос отношения между благими намерениями и добротой, с одной стороны, и экономическим развитием — с другой. Как, например, могло случиться, что щедрая денежная помощь Африке не привела к созданию в ней богатства? Во-вторых, как вышло, что 500 лет размышлений о том, как богатство и цивилизация связаны с городскими видами деятельности, так хорошо суммированных Джорджем Маршаллом в 1947 году, когда он объявил о начале плана, названного его именем, были практически единодушно отвергнуты миром? Чтобы ответить на эти вопросы, не нужно быть историком. Многие из тех, кто сегодня находится у власти, были рождены во времена применения Плана Маршалла. Давайте рассмотрим эти вопросы отдельно.

Капитализм и успешную рыночную экономику можно понять, разобравшись в парадоксах капитализма. Как объясняет Адам Смит, мы получаем хлеб насущный благодаря не доброте булочника, но желанию этого булочника заработать. Наша потребность в хлебе удовлетворяется за счет жадности другого человека? Парадокс. Идея Адама Смита была частью важной полемики XVIII века, начатой Бернардом Мандевилем, который в 1705 году заявил, что пороки отдельных людей можно обратить в общественную выгоду. К тому времени как Адам Смит опубликовал «Богатство народов» (1776), спор почти завершился. Однако то, как Смит пересказал суть этого спора, а также то, как мы сегодня интерпретируем этот пересказ, скрывает от нас некоторые важные черты принципа Мандевиля в его оригинальной форме.

В 1757 году в моей родной стране редактор журнала «Denmark and Norway's Economic Magazine» высказал распространенное неприятие идеи Мандевиля о том, что общественное благо существует благодаря порокам отдельных людей. Этот редактор, Эрик Понтоппидан, в прошлом был епископом Бергена, что отчасти объясняет его негодование: если считать порок движущей силой общественного блага, то человек, который подожжет Лондон, будет героем, ведь его поступок создаст столько рабочих мест для дровосеков, плотников и т. д. Прекрасное решение этой задачи, а также способ консолидации самой идеи с теорией рыночной экономики предложил миланский экономист Пьетро Верри в 1771 году: «Частный интерес каждого индивида, когда он совпадает с общественным интересом , является лучшей гарантией общественного счастья» [курсив мой — Э. Р.] [172] Verri Pietro . Mediazioni sulla Economia Politica. Genoa, 1771. P.42. . В то же время очевидно, что при рыночной экономике эти интересы не всегда сосуществуют в идеальной гармонии друг с другом. Создать политику, при которой частные интересы совпадут с общественными, — задача законодателя.

Сегодняшняя экономическая наука построена вокруг интерпретации Мандевиля и Смита, которая отличается от интерпретации экономистов континентальной Европы XVIII века по трем важным пунктам.

• Во-первых, нельзя считать интересы индивида единственной движущей силой общества, как это делает стандартная экономика. Добродетель отдельных людей редко оборачивается чем-либо иным, кроме добродетели — частной или общественной. Однако общественная добродетель, как мы еще увидим, может проявляться частными пороками. Чувства более благородные, чем жадность и стремление к прибыли, труднее поддаются моделированию.

• Во-вторых, вследствие факторов, хорошо известных экономистам еще до Адама Смита, — синергии, возрастающей и убывающей отдачи, качественных различий в уровне предпринимательства, лидерства и знаний, а также различий между видами экономической деятельности рыночная экономика, если в нее не вмешиваться, зачастую усиливает, а не уменьшает экономическое неравенство. То, что мы называем экономическим развитием, является непреднамеренными последствиями экономической деятельности только в присутствии таких факторов, как возрастающая отдача, разделение труда, динамическая несовершенная конкуренция, а также возможность для инноваций. Соответственно экономическое развитие — это преднамеренные последствия определенной экономической политики. Бедность колоний стала последствием их колониального положения, потому что в них отсутствовали вышеперечисленные факторы. Однако стандартная экономическая наука (подчеркиваем мы постоянно!) этого не замечает, потому что считает все виды экономической деятельности равноправными [173] Всегда, когда различия вводятся систематически — как возрастающая и убывающая отдача в новой теории торговли Пола Кругмана, результатом становится система, приводящая к развитию одной стороны и недоразвитости другой, как и утверждается в этой книге. .