Джеймс Рикардс - Смерть денег. Крах доллара и агония мировой финансовой системы

Центральный планировщик должен исключить уверенность в чьем-то вторжении, чтобы собрать информацию о результатах этого вторжения. Но такая информация – это ложный сигнал, потому что она не является результатом деятельности свободного рынка. Это рекурсивная функция. Попросту говоря, у центрального планировщика нет другого выбора, кроме как пить свой собственный Kool-Aid [93] Американская идиома «пить Kool-Aid» означает «некритично соглашаться с сомнительной теорией». Происхождение выражения связано с массовым самоубийством членов псевдохристианской секты «Народный храм», по распоряжению своего лидера Джима Джонса выпивших растворенный в газировке яд. . Это великая дилемма для Федеральной резервной системы и всех центробанков, которые стремятся вывести свои экономики из новой депрессии. Чем больше эти институции вторгаются на рынок, тем меньше они знают о реальных экономических условиях и тем выше необходимость вторжения. Одна из форм найтовской неопределенности заменяется другой. Политическая неопределенность становится повсеместной, поскольку капитал ждет возврата реальных рынков.

В противоположность шекспировскому Саланио мы больше не можем доверять тому, что нам говорят рынки. Это произошло потому, что те, кто контролирует их, не доверяют самим рынкам; Йеллен и иже с ней решили, что их теоретическая рука более могущественна, чем «невидимая рука» Адама Смита. Результатом стало медленное падение функциональности рынка, что, в свою очередь, предвещает медленное падение реальной экономики – и доллара.

Современному западному взору Китай предстает монолитным джаггернаутом, готовым завладеть Восточной Азией и превзойти Запад в богатстве и объеме производства за считаные годы. В действительности Китай – это хрупкая конструкция, которая может легко обрушиться в хаос, как это много раз случалось прежде. Никто не знает это лучше, чем сами китайцы, которые понимают, что будущее Китая крайне неопределенно.

Китай – это самая длинная непрерывная цивилизация в мировой истории, включающая 12 крупных династий, множество мелких, сотни правителей и политических режимов. Будучи далеко не однородным, Китай состоит из бесчисленных культур и этнических групп, объединяя в себе тесную, сложную сеть регионов, крупных и мелких городов и деревень, связанных торговлей и инфраструктурой, которая избежала периодических разрывов последовательности других великих цивилизаций, от ацтекской до зимбабвийской.

Основной вклад в долговечность китайской цивилизации внес колеблющийся характер правления, состоящий из периодов централизации, за которыми следовали периоды децентрализации, а затем восстановление централизации и так далее, тысячелетие за тысячелетием. Эта история напоминает движение меха аккордеона, расширяющегося и сокращающегося в ходе исполнения одной и той же песни. Тенденция к децентрализации с политической точки зрения дала китайской цивилизации прочность, необходимую, чтобы избежать полного краха центра, характерного для Рима и инков. Напротив, способность к централизации с политической точки зрения предотвратила тысячи локальных узлов от превращения в аграрную мозаику, хаотичную и разъединенную. Китай переживает взлеты и падения, но так и не исчезает.

Знание китайской истории централизации, дезинтеграции и вновь возникающего порядка необходимо для понимания сегодняшнего Китая. Западные финансовые аналитики часто подходят к Китаю с преувеличенным доверием к рыночным данным и недостаточной исторической перспективой/справкой для того, чтобы понять культурную динамику Китая. Философ династии Чжоу Лао-цзы выразил китайское восприятие истории в «Дао Дэ Цзин»: «Все вещи расцветают и возвращаются к своему началу» [96] Цит. по переводу Яна Хин-Шуна. . [97] Tao Te Ching , translated by Stephen Addis and Stanley Lombardo, Indianapolis, Hacket Publishing Company, 1993. Учитывать эту точку зрения по-прежнему важно и сегодня.