Чарльз Уилан - Голые деньги

Кроме того, в Китае установлена аномально высокая национальная норма сбережений — около 50 %. Акт сбережения средств подразумевает, что доллар, потраченный в будущем (включая начисленные проценты), обеспечит б о льшую ценность (или удовлетворение, или счастье), нежели доллар, потраченный сегодня. Довольно странная установка, учитывая, что многие семьи в Китае по-прежнему относительно бедны. Да, страна быстро растет, но стартовать ей пришлось с очень низкой базы. ВВП на душу населения (измеряется с использованием обменного курса, основанного на паритете покупательной способности) до сих пор составляет всего около 13 тысяч долларов. И это в среднем, то есть сотни миллионов людей живут намного беднее. Из-за отсутствия развитой системы социальной защиты (например, государственной системы медицинской помощи) бедные семьи обычно стараются как можно больше откладывать, что называется, на черный день (когда их дома буквально стирают с лица земли). И все же 50 центов с каждого заработанного доллара — явный акт самоотречения, особенно в стране, где не удовлетворяются многие основные человеческие потребности.

Не менее странно и то, что в США норма сбережений на удивление низкая, что порождает потребность в крупных чистых заимствованиях за рубежом. Личные сбережения американцев уменьшились в среднем с 7 % от ВВП в 1960-х, 1970-х и 1980-х годах, до 4,5 % в 1990-х и 1,1 % в 2000-е годы. Государственные сбережения в 2000-е вообще были отрицательными (по причине хронического дефицита) [503]. Америка, страна с ВВП на душу населения 55 тысяч долларов [504], не располагает достаточными денежными средствами, чтобы в полной мере финансировать свое потребление и инвестиции [505]. Таким образом, будет не слишком нелепым преувеличением сказать, что Китай (бедная страна) отказывает себе в удовлетворении некоторых базовых потребностей ради того, чтобы Америка (очень богатая страна) могла купить себе то, что не может себе позволить, но уже не может и не иметь, образно выражаясь.

И я вовсе не утверждаю, что ответственность за своеобразное решение относительно сбережений ложится на отдельные китайские компании и домохозяйства. Одним из характерных признаков недемократической, жестко управляемой экономики Китая является то, что правительство волевой рукой распределяет капитал. Точнее говоря, компании, накапливающие долларовые доходы от экспортных продаж, обязаны в итоге сдавать их в центральный банк, Народный банк Китая, по курсу, установленному правительством. В отличие от США и других открытых экономик мира, эти компании не имеют возможности тратить или инвестировать заработанные доллары по своему усмотрению. Вся валюта отправляется в Народный банк. В действительности эта процедура еще причудливее, чем я описал, но главная идея в том, что китайские экспортные доходы «перерабатываются» в долларовые казначейские ценные бумаги в результате четко определенной государственной политики, а вовсе не потому, что многие субъекты экономической деятельности независимо друг от друга решили инвестировать в Америку долларовые излишки. Как отметил один из комментаторов, «ни один рядовой китаец не принимал решения отправлять в Америку такую кучу денег» [506].

Справедливости ради скажу, что благодаря политике китайского правительства была создана огромная сила, сумевшая за одно-единственное поколение вытащить из бедности беспрецедентное число людей. Китайцы настаивают, что в результате соглашения «Плаза», заключенного в 1985 году, Японию вынудили позволить иене резко подорожать, что в итоге привело к пузырю и экономической стагнации [507]. МВФ очень старался опровергнуть это обвинение, но без видимого успеха [508]. А финансовый кризис 2008 года только углубил китайский скептицизм по поводу того, что свободно перемещающийся капитал и плавающие обменные курсы работают в современной экономике без сучка, без задоринки. В 2010 году тогдашний премьер Госсовета КНР Вэнь Цзябао отстаивал политику обменного курса своей страны: «Если юань не будет стабильным, это станет бедствием и для Китая, и для всего мира. Если мы укрепим юань на 20 или 40 %, к чему нас некоторые призывают, многие наши заводы закроются и общество погрязнет в смуте и беспорядках» [509]. Ну да, согласен, это никуда не годится.

Китайский юань не плавает. Когда китайское правительство покупает огромное количество казначейских ценных бумаг США, одна из конкретных целей накопления долларовых активов заключается в управлении обменным курсом юаня по отношению к доллару — чтобы юань по сравнению с ним значительно не укреплялся и не обесценивался. Такая грубая привязка к доллару очень важна для здоровья китайского экспортного сектора, который, в свою очередь, считается основным фактором роста благосостояния населения. Как объясняет Артур Кребер, китаист из Брукингского института, «китайские лидеры заметили, что все без исключения страны, вырвавшиеся в эпоху индустриализации из бедности, сделали это за счет роста экспортного сектора экономики. Вот они и управляют обменным курсом в основном в пользу экспорта так же, как другими рынками и ценами в отечественной экономике с упором на удовлетворение целей развития, например создания базовых отраслей промышленности и инфраструктуры» [510]. Эта стратегия до сих пор работает так же, как в Великобритании в XIX веке и в США в XX. Эти две страны, как указывает Кребер, стали главными пропагандистами свободной торговли, после того как «их компании оказались в безопасности, достигнув статуса глобального технологического лидерства, и потребность в защите ослабла». Обменный курс — один из инструментов более масштабной стратегии развития [511]. И его резкие колебания поставили бы ее под угрозу, что, опять же, может легко привести к политической нестабильности. Как вы помните, в Китае не проводятся настоящие выборы, так что легитимность правительства страны во многом зависит от того, обеспечивает ли оно устойчивый экономический рост и повышение уровня жизни населения.