Сергей Гуриев - Мифы экономики. Заблуждения и стереотипы, которые распространяют СМИ и политики

Оппонентов Министерства финансов, предлагающих немедленно потратить сверхдоходы, можно разделить на две категории. Первые называют себя кейнсианцами и считают заботу о стабильности «монетаристским догматизмом». Они полагают, что госбюджет, в отличие от кошелька каждого из нас, может позволить себе тратить больше, чем зарабатывать. По их логике, даже если цены на нефть упадут, в образовавшемся дефиците бюджета ничего страшного не будет. Вторые – их можно назвать проектными финансистами – боятся будущего бюджетного дефицита, но предлагают бороться с ним с помощью вложения сверхдоходов бюджета в инвестиционные проекты. Предполагается, что, когда цены на нефть упадут, отдача от этих проектов как раз и позволит избежать дефицита.

Аргументы первой группы не имеют никакого отношения к самой кейнсианской теории, которая говорит, что в периоды бума бюджет надо сводить с профицитом, чтобы позволить себе дефицит в периоды спада. Широкое распространение подобных аргументов показывает, как быстро стерлось из памяти совсем недавнее прошлое. Опыт макроэкономической политики России 1990-х гг. убедительно доказывает, как дорого обходится экономике дефицит бюджета.

Интересно, что и аргументы второй группы лишь отдаленно связаны с проектным подходом. Действительно, любой управляющий инвестициями сравнивает доходность от проекта с издержками на привлечение финансирования. Приятно убедить себя, что сверхдоходы бюджета – это свободные «наличные» и финансирование проектов ничего не стоит. Но это совсем не так, ведь эти «наличные» можно использовать для погашения долгов, по которым Россия платит до 7 % годовых. Вполне возможно, что предлагаемые инфраструктурные проекты принесут огромные выгоды, и их все равно стоит реализовывать. Но нельзя принимать решение об их финансировании, только исходя из того, что у нас есть много дешевых долларов. А кроме того, ничто не мешает профинансировать их и в период низких цен на нефть, заняв недостающие средства на внешнем рынке.

Еще один интересный миф связан со Стабфондом: если средства в нем размещены в рублевых активах, то они уничтожаются инфляцией, а следовательно, Россия теряет существенную долю направленных в него средств. Сама идея фонда предполагает размещение средств в иностранной валюте или использование его ресурсов для погашения внешнего долга. Но даже если правительство держит средства Стабфонда в рублях, ничего страшного не происходит. Действительно, все держатели рублевых активов фактически платят государству инфляционный налог: например, если инфляция составляет 10 % в год, каждый рубль за год превращается в 90 копеек. Однако в случае Стабфонда наше Министерство финансов – как его держатель – всего лишь платит инфляционный налог самому себе.

Консервативная макроэкономическая политика приносит каждому из нас еще два вида выгод. Во-первых, именно благодаря ей России присвоили инвестиционный рейтинг. А это, в свою очередь, означает более дешевые заемные средства для российских компаний и, следовательно, рост инвестиций в бизнес, более доступные ипотечные и потребительские кредиты. Во-вторых, вывод долларов из экономики в Стабфонд или в счет погашения долгов позволяет эффективно бороться с «голландской болезнью» – противодействовать реальному укреплению рубля без разгона инфляции.

В нашей экономике, как всегда, много проблем. Но политика использования сверхдоходов для накопления в Стабфонде или выплаты внешнего долга не противоречит ни экономической теории, ни здравому смыслу. Дать себя убедить в обратном было бы непростительной ошибкой.

Экономистов обвиняют в том, что вместо обсуждения реальных проблем они придумывают абстрактные модели и зацикливаются на вопросах, далеких от повседневности. Например, какое отношение к благосостоянию каждого из нас имеет независимость Центрального банка? А ведь большинство экономистов готовы горячо отстаивать ее необходимость.

Каждый год в октябре экономисты всего мира делают ставки в Интернете и в своих университетах, кому будет присуждена очередная Нобелевская премия. Например, в 2004 г. безусловным лидером тотализатора был Эдвард Прескотт – автор основополагающих работ в нескольких отраслях экономической науки. За какие именно исследования получил Нобелевскую премию Прескотт? Формулировка решения Нобелевского комитета, как и то, что он получил премию вместе с Финном Кидландом (его соавтором лишь по нескольким работам), говорит о том, что премия выдана не «по совокупности работ», а за вполне конкретные достижения: за разработку теории реальных циклов деловой активности и теории несогласованности макроэкономической политики во времени. Интересно, что теория несогласованности, придуманная в Америке четверть века назад, исключительно актуальна в сегодняшней России.