Миро Гавран: Когда умирает актёр

Том:Разрешаю. С удовольствием. Потому что я знаю, что любое твое проявление ненависти ко мне — это по сути твоя погоня за мной, за несостоявшейся любовью. Чем больше ты будешь меня ненавидеть, тем больше я буду счастлив, потому что в твоей ненависти я буду узнавать силу оскорбленной любви.

Ева:Неужели мне нужно произнести, неужели нужно сказать, неужели мне нужно признаться, сколько ты для меня все еще значишь! Чтобы ты понял то, что нельзя произносить, проклятый…

Порывается ударить его, но со слезами падает в его объятия.

Том:Прости меня, прости.

Ева:Я бы так хотела тебя не любить, ненавидеть тебя, что не могу жить, не думая о тебе.

Том:Тебе станет легче, если ты признаешься себе, что мы — идеальная пара.

Ева:Я знаю это, знаю. Уже давно знаю. Ты отвратительный провокатор.

Перемена света.

Том:Хорошо. В общем хорошо.

Ева:Что значит «в общем хорошо»?

Том:Это значит, что вы можете, как мне кажется, быть еще эмоциональнее. Но не так показывать это.

Ева:Что вы хотите сказать?

Том:Самая большая сила эмоций в момент попытки их скрыть. Вы ярче выразите эмоции, когда зритель почувствует, что вы сдерживаете плач, чем, если вы заплачете. Может быть, даже будет лучше, если в момент, когда вы падаете в его объятия, вы вообще не заплачете.

Ева:Хорошо, я попробую, хотя лучше, когда величину эмоций определяет мое ощущение в этот момент.

Том:Выпьете рюмочку ракии?

Ева:С удовольствием.

Том берет бутылку и наливает ракию в обе рюмки.

Том:Хорошо было, хорошо. Мы удачно порепетировали.

Ева:Эта ваша пьеса и достаточно напряженная, и очень благодатная для актера. Моя героиня полна эмоций, чувств и сил. А с другой стороны, она так ранима, полна противоречивых чувств. Я люблю такие роли. Хотя, если быть откровенной, мне трудно. Как будто бы я играю моноспектакль. Вы, вероятно, видели мой моноспектакль.

Том:Да. В семьдесят четвертом в театре «ITD», в полукруглом зале. Это было время сплошных моноспектаклей.

Ева:Вам понравилось?

Том:Я не люблю моноспектакли. Моноспектакль не имеет отношение к театру. Это похоже на поединок боксеров, в котором участвует только один боксер. Молотит руками по воздуху и показывает свои мышцы. Так было и с вашим спектаклем.

Ева:Там были хорошие моменты.

Том:Были и чересчур…

Ева:Может, вы видели какой-нибудь неудачный спектакль. Было много очень хороших спектаклей.

Том:Я видел все тридцать восемь загребских спектаклей в ITD, а вот ваши гастрольные спектакли в провинции мне не посчастливилось видеть. Хотя целью тех гастролей было — быстро заработать хорошие деньги. После двенадцатого спектакля вы купили машину, на сколько я помню.

Ева:Я иногда спрашиваю себя, вы случайно не работаете на полицию?

Том:К сожалению, не работаю.

Ева:Но благодаря тому моноспектаклю у меня появилось много блестящих отзывов критиков.

Том:Ну, они не все были блестящи.

Ева:Все. Все подряд.

Том:А этот в журнале «Око»?

Ева:А, да. Но не будем его учитывать. К этому критику вообще не следует относиться серьезно.

Том:Когда он хвалил вас, вы относились к нему серьезно.

Ева:Нет.

Том:Да. В самой большой своей биографии, которую вы напечатали в книге, вы цитировали, касаясь этого моноспектакля, отрывки из его статьи о вашей игре в спектакле по Осборну «Оглянись во гневе».

Ева:Вы все-таки работаете на полицию.

Том:Или полиция работает на меня.

Том наливает еще по одной рюмке Еве и себе.

Ева:Знаете, вы мой идеальный зритель. Мой единственный настоящий критик. Мне даже приятно слушать вас, когда вы что-то критикуете, потому что вы говорите об этом в контексте всего, что я делала.

Том:В контексте ваших лучших достижений, к которым вы сами подходите с точки зрения самых высоких критериев, я оцениваю вас строже, чем других актрис. Парадоксально, что к вам, кого я считаю самой лучшей хорватской актрисой нашего поколения, я отношусь наиболее критически. Если бы я был критиком, я хвалил бы плохих актеров, чтобы они обрели уверенность и потом играли бы лучше, а хорошим указывал бы на их недостатки, чтобы они не забывали о них и шли дальше к совершенству.