Биляна Срблянович: Саранча

Максу снова становится неприятно. Он вжимается в стул, на котором сидит. Надежда несколько тише все-таки продолжает.

Надежда. Если хочешь, можем потом ко мне.

Макс. Не стоит. Поздно уже.

Надежда. Это от обезболивающего. От него мужчина вообще может стать импотентом.

Это было ошибкой Надежды. Макс снова озлобляется.

Макс. Границы твоих познаний фактически не существуют, не так ли? Просто невозможно поверить, что ты на самом деле просто обычная гримерша.

Надежда. Я в школе плохо училась.

Макс. Кто бы мог подумать.

К Максу, оттого, что он нервничает, снова возвращается боль. Он прикладывает руку к щеке.

Надежда. Опять болит? Я же говорила…

Макс тут же убирает руку, решив, что перед этой женщиной он больше не покажет никаких признаков того, что выведен из равновесия.

Макс. И, кроме того, имей в виду, что мой дедушка обращался к моей бабушке на «вы» даже после пятидесяти лет брака.

Надежда. Это очень странно.

Макс. Да. Так и было когда-то. Когда существовал хоть какой-то порядок.

Надежда. А у твоего деда машина была?

Макс. Разумеется была, еще до войны. И машина, и шофер.

Надежда. Значит твой дедушка твоей бабушке в машине на «вы» предлагал…

Максим прерывает ее прежде, чем она успевает закончить фразу. Надежда смеется.

Макс. Хватит. Прекрати, прошу тебя.

Надежда. Так я же просто шучу.

Макс. А вот мне, представь себе, не смешно.

Надежда. Хорошо. Не сердись.

Макс. Мы, детка, из другого мира.

Надежда( искренне расстроилась. Кладет вилку, отодвигает от себя тарелку.) Знаю! Знаю. Хочешь, давай пойдем?

Максу как будто бы жаль.

Макс. Я не это имел в виду. Я хотел сказать, что мы другое поколение. Мне на пятнадцать лет больше, чем тебе…

Надежда. На двадцать.

Макс. На двадцать. Хорошо, на двадцать… Ты и это знаешь?

Надежда. Нашла в Интернете.

Макс. В Интернете все есть.

Надежда. Ты действительно отлично выглядишь. Если бы спросили мое мнение, я вообще не стала бы тебя гримировать.

Макс. Дело не в возрасте. Дело в профессионализме. Я, если так можно выразиться, медийное лицо. Те немногие люди, которые смотрят мою программу, вправе ждать от меня и определенного имиджа!

Надежда. Ха, а раз их немного, какая тебе разница?

Макс. То есть как? Мою передачу смотрит одна целая, восемь десятых миллиона человек. Еженедельно.

Надежда. Ого!

Макс. И ты считаешь, что это немного?

Надежда. Я — нет, это ты. Ты так сказал.

Макс. Это я иронически. Я думаю, ты знаешь , кто я?

Надежда молча смотрит на него, а Макс просто не знает, с чего начать.

Макс. Я… я икона тележурналистики. Мое влияние таково, что я могу, например, отправить в отставку главу правительства. Если захочу. Я могу это, понимаешь?

Надежда. Хорошо. Теперь понимаю. Я не смотрю ТВ. А зачем тебе его сменять? Он что… чем-то не годится?

Макс. Да не в нем дело, он лично не важен… А ты вообще, представляешь себе, кто это такой глава правительства? (Надежда пожимает плечами.) Я тебе это привожу как пример. Это пример того, какова сила того массмедиа, где ты работаешь.

Надежда. Я просто гримирую.

Макс. Ладно, сейчас ты гримируешь. Так начинают. Потом ты можешь продвигаться. Если тебя кто-нибудь порекомендует. Если тебя заметят. Ты могла бы читать новости, например.

Надежда. Читать новости? Да это работа для дурочек.

Макс. А гримировать — для умных?

Надежда ничего не отвечает.

Макс. У тебя же, наверное, есть какие-то амбиции?

Надежда. Есть. Я хотела бы… заботиться о ком-нибудь.

Макс. А, это. Ты бы хотела выйти замуж?

Надежда. На самом деле, нет. Для этого я уже старая.

Макс улыбается. Искренне.

Макс. Старая? Ты — старая?

Надежда. Старая дева.

Макс. Кто тебе такое сказал?! Нет, нет, беру вопрос обратно, я знаю, кто! Бабушка…?

Надежда. Никто мне такого не говорил. Просто я такой себя чувствую. Старой.

Макс смеется. Берет Надежду за руку.

Макс. Душа моя, если ты чувствуешь себя старой, что же мне тогда говорить?