Жан Ануй: Медея

Язон. Все то, от чего я стремлюсь убежать!

Медея. Твой ум, твой грязный мужской ум может хотеть этого, но ему наперекор твои руки, блуждая мраке ночи по чужому телу, будут искать очертания тела покинутой Медеи. Ум подскажет тебе, что то, другое, в тысячу раз прекраснее и моложе. Тогда не закрывай глаз, Язон, чтобы даже на миг не поддаться иллюзии! Наперекор тебе твои упрямые руки будут искать и искать привычные очертания… И в конце концов, сколько бы новых Медей, хоть чем-то напоминающих настоящую, не перебывало на твоем стариковском ложе к тому времени, когда я состарюсь и превращусь в обтянутый кожей скелет, но каждый раз, касаясь чуть заметного изгиба бедра, чуть большей или чуть меньшей округлости вечно юные пальцы твоих одряхлевших рук будут вспоминать Медею и удивляться, что это не она. Отруби себе руки, Язон, отруби их сейчас же или замени новым, если хочешь любить!

Язон. Неужели ты думаешь, что я покидаю тебя потому, что ищу новой любви? Неужели думаешь, что я хочу начать все снова? Я ненавижу теперь не только тебя, я ненавижу любовь!

Пауза. Они смотрят друг на дpyгa.

Медея. Куда ты хочешь меня изгнать? Куда меня отсылаешь? Доберусь ли я до берегов Фазиса, до Колхиды, до царства отца, до полей, обагренных кровью моего брата? Ты меня гонишь… В какие земли вел отправиться без тебя? К каким пустынным морям? К проливам ли Понта, где я плыла вслед за тобой, лгала, обманывала и обкрадывала ради тебя? Или к Лемносу, где меня никогда не забудут? Или в Фессалию, где меня ждут, чтобы отомстить за смерть царя, убитого мною ради тебя же? Все пути, что я открыла для тебя, для себя я закрыла. Я Медея, отягченная бременем гнусных злодеяний. Ты можешь обо мне забыть, но другие меня не забыли! Много хлопот доставляет бывший сообщник, не правда ли? Нужно было позволить Креону уничтожить меня, теперь ты сам понимаешь это.

Язон. Я тебя спасу.

Медея. Спасешь? Кого? Истасканную, костлявую Медею, обреченную на вечные скитания, гонимую тоской и ненавистью? Кинешь ей кусок хлеба, дашь ей кров, чтобы она, состарилась где-нибудь в безвестности и о ней перестали говорить?.. Чего ты трусишь, Язон? Почему не доводишь дела до конца? Есть лишь одно место, одно обиталище, где Медея замолчит навеки. Ты хочешь, чтобы я обрела покой, иначе тебе не будет житья. Так даруй же мне этот покой, поди скажи Креону, что ты согласен. Ну, что тебе стоит! Один тягостный миг — и все кончено. Ты сегодня убил Медею. Видишь Медея мертва. Разве что-нибудь изменится, если к тому же пролить немного ее крови? Лужа, которую тут же сотрут с земли, лицо, искаженное предсмертной гримасой, тело, которое зароют в кaкой-нибудь яме… Вот и все. Кончай, Язон! Я не в силах больше ждать. Поди скажи Креону.

Язон. Нет.

Mедея(мягче). Почему? По-твоему, мне будет больнее, если лопнет моя кожа, если тело мое разорвут на куски?

Язон. Я вовсе не хочу твоей смерти. Твоя смерть это все еще ты. Я хочу забвения и покоя.

Медея. Их — у тебя никогда не будет, Язон! Ты утратил их в тот вечер, в колхидском лесу, кoгдa схватил меня на руки. Мертвая или живая, Медея здесь, она сторожит твою радость, твой покой. Разговор, который ты начал с нею, прервет только твоя смерть. Слова любви и нежности сменились оскорблениями и ccopaми. Теперь ты меня ненавидишь, ну и пусть, все равно ты по-прежнему говоришь со мной. Весь мир для тебя навсегда воплотился в Медее!

Язон. Разве и для тебя мир всегда был воплощен в Язоне?

Медея. Да.

Язон. Как быстро ты забываешь! Я пришел не для того, чтобы устраивать семейную сцену, но скажи, кто первый покинул ложе, связавшее нас, по твоим словам, навсегда? Кто позволил чужим рукам дотронуться до своего тела, кто ощутил на себе тяжесть другого мужчины?

Медея. Я!

Язон. Я думал, ты забыла и то, почему мы бежали с Наксоса.

М е де я. Ты уже ускользал от меня. Хотя твое тело каждую ночь лежала рядам с моим, но в воображении — о, это грязное мужское воображение! — ты тайком от меня уже искал другого счастья. И вот я попыталась первая бежать от тебя, эта правда.

Язон. Спасительное слово — бежать…

Медея. Видно, не слишком, раз мне это не удалось… Я тотчас же возненавидела эти руки, этот чужой запах и даже наслаждение, которого ты мне уже не давал… И я помогла тебе убить его, сказала, когда придет. Я стала твоей сообщницей, предала его. Разве ты забыл тот вечер, когда я шепнула: «Иди, он тут, можешь его схватить!»