Семен Злотников: Мутанты

Наум.Ты хочешь, чтобы я остался?

Валерия.Сыну моему помоги!.. (Плачет, обрушивается перед ним на колени.) Я не знаю, что делать, Наум, но — сын, помоги, я прошу, мой сын…

Наум(опускается возле нее на колени, обнимает, пытается успокоить.) Как помочь?.. Что могу? Разве что-то могу?.. Подожди, ты сама: что могу?.. Куда мне идти, с кем говорить?.. Я же думал уже, я думал!.. Да со мною никто и не станет… Я чужой, я отрезан! И раньше я был не поймешь кем, а теперь… Да смешно же, смешно!..

Валерия.Родненький, некому кроме тебя, ты видишь: одна я, одна… Ты бросил меня, он был маленьким…

Наум.Опять бросил…

Валерия.Нет, я не то!.. Наум, я не то хотела… Но мне было страшно тогда, как теперь… Он был только моим, для меня, я могла за него бороться, а теперь… Видишь, его отнимают у меня и я ничего не могу сделать…

Наум.Ты не слышишь, ты не понимаешь, ты не хочешь услышать: что я могу сейчас?

Валерия.Я чувствую, мы погибнем… погибнем… Прошу тебя, сделай ты что-нибудь, сделай…

Наум.Рвешь душу, Валерка, не хочешь понять: я улетаю. Все для меня истекает: виза, билет на самолет, бездарный кошмар…

Валерия.Начнется другой!

Наум.Но другой! Не этот! Другой!.. В карцере, помню, снилась не воля, даже не общая камера — ты не поверишь, мечтал о другом карцере. Хотя бы о другом карцере!.. Даже во сне сходишь с ума от въевшихся в память царапин, выбоен, точек на стенах, на полу и потолке. Я во сне боялся проснуться, открыть глаза. Случайные знаки на стенах царапали и кололи меня, казалось, в самую душу. Другие стены казались спасением. Другие, понимаешь, другие!..

Она молчит.

Ты и обо мне немножко подумай: белого света не видел. Жизнь прожил на привязи. Как пес цепной. Родился, кажется, для одного — получил совсем другое. Мне 48 лет, меня столько гнули, ломали — я сам про себя уже плохо понимаю? Что же я такое? И — для чего?.. Понимаю только, что жить мне осталось… Что ты так на меня смотришь? Хочешь меня тут похоронить? А скажи, для тебя было бы легче, наверно, меня похоронить, чем отпустить с миром — так?..

Валерия.Бога побойся…

Наум.Пойми ты, я должен уехать… Раньше мне надо было это сделать назло им — им, им… от бессилья, из протеста, от тоски, а теперь… Теперь я, чувствую, просто устал… Кажется, тут уже все прожил… разве что смогу еще помереть… А там — я попробую… Да, я попробую…

Она молчит.

Ну, ладно, любимая, что это мы с тобой, вдруг, за упокой… Дозвонился сегодня Григорию в Иерусалим. Все, говорит, ящики с картинами, слава Богу, дошли. Говорит, приезжай поскорей, стоят под открытым небом, а скоро сезон дождей… (Смотрит на нее.) Иерусалим… Слово-то какое — из Космоса … (Встряхивается.) Нет-нет, да нет-нет… все там будет по-другому, все… И заяц мне на Святой Земле маленького родить обещает…

Валерия вдруг задергалась — он не отпускает.

Я же сказал, что развеселю тебя, дуреха ревнивая… (Смеется.) Никак согласиться не хочешь, что я еще живой и у меня еще что-то будет…

Валерия.Ничего у тебя не будет, пусти…

Наум.Семья еще будет! И все еще будет, увидишь!..

Валерия.Мне больно, Наум, больно, больно…

Наум.И признают меня — там! И буду богат — там! И знаменит, и любим!.. Валерка, другая жизнь! Всего через пару часов — другая!.. (Отпускает ее, встает.)

Валерия.Наш сын, Наум, тебе все равно?..

Наум.Почему все равно? Нет… Я же хочу ему помочь, но что я могу? Я не знаю… Да и слов, если честно, не нахожу… не могу с ним придумать — так… То есть, вижу, и понимаю: мой сын, и надо бы для него что-то сделать… Но кроме удивления, какого-то оцепенения во мне — ничего… Ну, правда же, ну, поверь… Валерка, послушай… я, вдруг, подумал: может, все-таки стоит ему послужить?

Валерия.А?.. Что ты сказал?..

Наум.Нет, ты прислушайся: может, именно это ему и нужно? Мужская армейская компания, мужская армейская жизнь, все мужское… Закалится, окрепнет, что-то такое, возможно…

Он не успел договорить, Валерия схватила со стола кухонный нож — ударила его. Он успел прикрыться рукой — это его и спасло. Все случилось так быстро — похоже, он испугаться не успел, только крикнул.

Зачем?!. (Отнял нож, оттолкнул — она упала на пол.) Тварь! Тварь!.. Добить хочешь, тварь!.. (Уходит.)

Валерия на полу. Плачет. Прибегает Лиза, хватает полотенце. Было уносится — впрочем, тут же возвращается.