Есть еще одно объяснение того феномена, когда власти не соизволили даже пальцем пошевелить, чтобы прихлопнуть этот крамольный спектакль. А именно – это было выгодно чекистам, которые и затеяли этот скандал. После него «Современник» превратился в один из самых посещаемых театров Москвы, куда стремились попасть не только советские граждане, но и иностранцы, особенно – дипломаты. Последние стали заводить знакомства с актерами театра, в том числе и с теми, кто работал на КГБ (с тем же Михаилом Козаковым, например). Причем для облегчения такого рода контактов «Современнику» разрешили открыть в подвальчике небольшое кафе. Вот что сам Козаков рассказывал на этот счет:
«…В театре, в подвальчике, мы открыли свое кафе, которое работало после спектакля. Вход – двадцать копеек. Самообслуживание. Водка, коньяк, кофе, сосиски, бутерброды. Отыграл, и не надо тебе тащиться в ресторан ВТО и видеть посторонние физиономии, а берешь своих друзей, которые были на спектакле, – ив подвальчик „Современника" потолковать, обсудить сыгранное за рюмкой водки. А там кого только не увидишь, чего не услышишь. писатели, поэты, физики-лирики, пение под гитару, и стихи, и споры-разговоры до утра. Все свои. Посторонним вход воспрещен. Не пойдут в сомнительный подвальчик не те поэты, не те писатели, не те физики-лирики. Разве что из злого любопытства может затесаться кто-нибудь из чужих, но нет, не понравится ему там, не придет туда больше и дружкам своим не посоветует.
К театру тяготели самые интересные люди, как потом к Таганке. „Таганца“, „Таганца“ – будут цокать иностранцы, любители театрального искусства, приезжающие в Москву. А тогда – „Современник“, „Модерн театр фром Москоу“.
Называю самые первые из приходящих на память звучных имен, – имен людей, с которыми мы встречались. Норис Хоутон, крупнейший театральный деятель Америки, написавший тогда две, а теперь уже три книги о России, – первая написана еще в тридцатые годы: Мейерхольд, Таиров, Станиславский, Немирович-Данченко; вторая, „Повторная гастроль“, – это уже Охлопков, Товстоногов и „Современник" Актеры – Ричард Харрис, Витторио Гассман. Роже Планшон – режиссер, артист, драматург. Питер Брук. Киношники Роже Вадим и Джейн Фонда. Англичане, французы, итальянцы, американцы, поляки… Что говорить, в Москву тогда стремились многие – был, стало быть, интерес.
А незабываемый вечер, проведенный в обществе легендарного сэра Джона Гилгуда! Нет, нет, это было очень веселое время, интересное время, когда мы видели чужое искусство и уже могли похвастаться кое-какими своими успехами.
Эдуардо де Филиппо – „Мэр района Санита“; „Отелло“ с великим Лоренсом Оливье в Кремлевском театре; Планшон с изысканным, ироничным спектаклем „Три мушкетера“, с поразительным решением „Тартюфа“; Жан Вилар с Марией Казарес – „Дон Жуан“, Жан Вилар – „Делец“ Бальзака. И конечно, конечно! – „Король Лир“ Питера Брука с гениальным Полом Скофилдом – Лиром.
И со многими, если не со всеми мы, современниковцы, встречаемся лично, разговариваем, веселимся. Шестидесятые годы…».
В этот же подвальчик захаживали и иностранные дипломаты, тяготевшие к «Современнику». Там их «нагружали» алкоголем и заманивали на чью-нибудь квартиру – продолжать веселье. А на самом деле. И снова послушаем рассказ М. Козакова:
«…Время от времени мне напоминали о себе: звонили по телефону, назначали свидания в разных местах (в гостиницах, на частных явочных квартирах, просто на улицах). Это случалось, как правило, после приемов в американском посольстве или перед приемом в каком-нибудь другом капиталистическом посольстве. Их интересовало мое отношение к послу, его жене или какому-нибудь другому лицу посольства. КГБ никогда не спрашивал меня про поведение советских людей, бывших на этих приемах.
Зная, что я и некоторые мои товарищи из художественной интеллигенции (фамилии не называю – те, о ком речь, узнают себя сами), бывая на приемах и вечеринках в доме американского посла, подружились с первым секретарем американского посольства Робертом Армстронгом, нас попросили об услуге: о встрече с ним в домашней обстановке. Кроме моих молодых тогда товарищей из художественной интеллигенции в моем доме по адресу Шебашевский тупик, 4, на вечеринке присутствовал и товарищ из КГБ. Его звали Игорь Николаевич (за подлинность имени не ручаюсь). Мы должны были его представить господину Армстронгу как театроведа или художника (точно не помню), что мы и сделали. Когда господин Армстронг почему-то быстро опьянел, чего с ним раньше никогда не случалось, он стал рассказывать, что любит своего президента, Джона Фицджеральда Кеннеди, и всю его семью и что, если Кеннеди почему-либо не победит на предстоящих перевыборах, он, господин Армстронг, уйдет из политики. Затем господин Армстронг уснул у меня дома на диване, а мы пошли курить на балкон.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу