Федор Раззаков - Пуля для Зои Федоровой, или КГБ снимает кино

Но вернемся к Зое Федоровой.

Итак, она попала во Владимирскую тюрьму МГБ, которая считалась особой – там содержались особо опасные государственные преступники: агенты иностранных разведок, диверсанты, террористы, троцкисты, правые, меньшевики, эсеры, анархисты, националисты, белоэмигранты и другие участники антисоветских организаций и групп, а также лица, представлявшие опасность по своим антисоветским связям и вражеской деятельности. Всего таких тюрем было три: во Владимире, Александровске (Иркутская область) и Верхнеуральске (Челябинская область). В каждой из них сидело от 1715 (во «Владимирке») до 4500 человек. Причем если тюрьмы в Александровске и Верхнеуральске находились в подчинении областных начальников УМВД, то Владимирка подчинялась начальнику Тюремного управления МВД – тому самому М. Журавлеву. Как было сказано в постановлении по особым тюрьмам:

«…Установить в особых лагерях и тюрьмах строгий режим, запретив применение к осужденным, содержащимся в этих лагерях и тюрьмах, сокращение сроков наказания и льгот. Трудоспособных заключенных использовать преимущественно на тяжелой физической работе.

…МГБ СССР организовать в особых лагерях и тюрьмах специальные аппараты МГБ, на которых возложить ведение чекистской работы среди заключенных с целью выявления оставшихся на свободе связей и их разоблачения, а также пресечения попыток продолжения заключенными вражеской работы из лагерей…».

Об особом статусе «Владимирки» говорят имена ее заключенных – весьма именитых. В начале 1948 года, когда туда прибыла Зоя Федорова, там, например, отбывали наказание руководители прибалтийских государств (15 человек), а также такие военачальники Третьего рейха, как: фельдмаршалы Эвальд фон Клейст и Фердинанд Шернер, обергруппенфюрер СА Адольф Беккерле (бывший посол Германии в Болгарии), Франц Бентивеньи (начальник военной контрразведки «Абвер»), Ганс Пиккенброк (начальник военной разведки «Абвер-1»), адмирал Гюнтер Гузе, контр-адмирал Эрнст Краффт, вицеадмирал Ганс-Эрих Фосс, начальник личной охраны Гитлера Ганс Раттенхубер, начальник личной охраны Геббельса Вильгельм Эккольд, последний комендант Берлина Гельмут Вейдлинг, офицер штаба Зигфрид Мюллер (брат шефа гестапо Мюллера) и др.

После разгрома Японии во Владимирском централе содержались японские военнопленные Квантунской армии.

Все эти заключенные числились не под своими именами и фамилиями, а под номерами. Та же ситуация была и в отношении заключенных, которые числились по категории родственников Сталина. Так, под № 3 значился Константин Орджоникидзе – младший брат покойного наркома Серго Орджоникидзе, под № 22 – Евгения Аллилуева (жена П. С. Аллилуева, брата жены Сталина Надежды Аллилуевой), под № 23 – Анна Аллилуева, сестра жены Сталина Надежды Аллилуевой.

Помимо этих людей во «Владимирке» сидели: жена маршала Буденного Ольга Михайлова (с 1937 года), писатель Даниил Андреев (с 1948-го), певица Лидия Русланова (с конца марта 1950-го). Последняя оказалась в одном режимном корпусе с Федоровой – № 2, в котором размещалась и медицинская часть. Сидя в одной камере, они подружились, хотя отношения между ними претерпевали разные периоды – в них были свои приливы и отливы. Как будет вспоминать ветеран централа Варвара Ларина: «Находясь в одной камере, они часто ругались, при этом, когда Русланова освобождалась, она часть своих вещей передала Федоровой…».

А вот что рассказала уже в наши дни дочь другой сокамерницы Зои – жены члена Политбюро Н. Вознесенского (его расстреляли по «ленинградскому делу» в 1950 году) Марии Литвиновой-Вознесенской – Наталья:

«Маму, если не изменяет память, арестовали сразу после расстрела отца в Ленинграде. И выпустили. почти сразу после смерти Сталина. Около двух лет она сидела в одиночке на Лубянке, а последние полгода – в обшей камере во Владимире. Когда маму перевели в общую камеру во Владимир, там с ней сидели какие-то сектанты, киноартистка Зоя Федорова и певица Лидия Русланова. Позже мать вспоминала, как муж Руслановой генерал Крюков присылал продуктовые посылки. И Русланова кричала матери: „Маруська, ну-ка иди скорей распаковывать, а то Зойка все сама сожрет!“».

Русланова в заключении вела себя порой вызывающе, но чаще всего старалась не «высовываться». Чего не скажешь о Федоровой – она вела себя дерзко, часто вступала в перебранки как с сотрудниками, так и со своими сокамерниками, из-за чего ее прозвали хулиганкой.